Мысли вернулись к походному дому терпимости. Одна там беда, Рагуленко доложил, что из трех с лишним десятков женщин трое или четверо выглядят не как кореянки, а как японки. Это я их не различу, а местные запросто. Что-то не хочется оставлять среди нас лицо японской национальности. Отправить в Артур с другими пленными? А много ли будет этих пленных? Ребята Новикова разошлись от души, и помогли японским солдатам и офицерам почти поголовно умереть за своего императора. Посадить в джонку, дать бутылку воды, кусок хлеба, и послать на все четыре стороны? Держать под стражей до конца войны или пока не помрут? Или может расстрелять у ямы, и уложить рядом с жителями этой злосчастной рыбацкой деревушки? Морпехи, когда гонялись за разбежавшимися по острову японскими зольдатиками, нашли яму доверху заполненную обезглавленными телами. Спросите как нашли, отвечу — очень легко, по запаху — она так воняет! Ну-Ну, для Новикова повторить почерк труда не заставит… Сходят его ребята к той яме, посмотрят, а потом все сделают в лучшем виде. И никакая «катынь» не подкопается. Только вот решение, о том, как с ними быть, надо будет принять до утра. Но, в общем, пока не знаю.

Смотрю на часы — 21–35 по местному времени. Только что на связь вышел командир «Страшного», кавторанг Юрасовский, сообщение для адмирала Макарова: — на «Баяне» к нам в гости прибыл самолично его высокопревосходительство Наместник Императора Всероссийского на Дальнем Востоке вице-адмирал Алексеев… во, как длинно. Что услышал Макаров, услышал и радист на «Трибуце». А дальше Карпенко дураков и безинициативных не держит, и в двадцать первом-то веке «Трибуц» постоянно был в «боях и походах», и все закрутилось по инстанциям. Радист — старшему смены, старший смены — командиру БЧ-4, а тот уже Карпенко… ну и естественно Карпенко — мне. Ну, для меня этот визит сюрпризом не был, и Степана Осиповича я тоже предупредил. Понятно зачем этот солидный государственный деятель прибежал сюда как мальчишка, вместо того, чтобы с достоинством сидеть во дворце и ждать доклада. Пряники-с! А, от Макарова он может ничего и не дождаться, были прецеденты. Да и мы, утром, слишком сильно пошумели, что бы он мог усидеть в Артуре, ведь в первую очередь Наместник Алексеев это политик и только потом адмирал. Очевидно, что как только «Баян» бросит якорь, то Наместник пожалует к нам в гости… Карпенко также со мной согласен. Если Алексеев сам прибудет сюда, то думает что выиграет у Макарова темп, он просто не знает, что мы, со Степаном Осиповичем все уже заранее обговорили. Сам Наместник Алексеев нам и значительно интереснее и значительно опаснее, чем Командующий Флотом. Наместник может нам и все порушить или, наоборот, вывести нас сразу на высшие сферы, минуя всех посредников. А посему возможно сейчас случится самый важный для нас бой во всей этой компании. Мы уничтожили ударные силы японского флота, захватили их базу, но если мы не сумеем закрепить эти военные победы политическим результатом, то тогда все было зря, по крайней мере для нас лично.

В 21–55 «Баян» бросил якорь в трех кабельтовых от нас по правому борту, через три минуты последовал запрос ратьером…

— К вам следует Их высокопревосходительство Наместник… — ага, адмирал Алексеев пошел напролом.

— Так, Палыч, решайся! — Карпенко дрожащими руками закурил сигарету, — Этот Алексеев, как ты выражаешься, из Первой Категории, ни одна наша легенда не выдержит проверки на таком уровне. Я сделал все что смог, теперь твоя очередь. С курсантских времен не переношу общения с начальством, и чем оно дальше, тем для меня лучше. С Макаровым еще как-то проще было, он нам, можно сказать, социально близкий. А тут… — Карпенко махнул рукой, — всегда я с ними немею и дураком становлюсь.

— Не…, Сергеич, прорвемся! Иванова, зови, это его епархия. Караул к трапу, все прочее, как если бы ты комфлота с официальным визитом встречал. И самое главное, не суетись! Все делай в два раза медленней, чем хочется, меня самого мандраж бьёт, но раз надо, так надо.

14 марта 1904 года 22–15 по местному времени

Якорная стоянка японского флота на островах Эллиот.

Борт крейсера «Баян».

— Андрей Августович, — наместник Алексеев смотрел в сторону «Трибуца», стоящего на якоре в пяти кабельтовых от «Баяна», и нервно комкал в руках пару перчаток, — вы поверите что это, смогло утопить целую эскадру? И не получило в ответ ни царапины? А ведь и утопило и не получило, медицинский факт-с! Вы помните, с каким ужасом тот японский матрос кричал про крик морского дракона?

Флаг капитан штаба наместника, капитан первого ранга Эбергард молча кивнул.

— То-то же, Андрей Августович! И эта просьба, при визите ограничиться минимумом сопровождающих… «по причине наличия большого количества секретов особой важности»… хотя там был Макаров с капитаном первого ранга Рейценштейном, полковником Агапеевым и со своим флаг офицером Дукельским. И если этого выскочку там не съели, так что, дай то Бог, и меня не съедят. — Алексеев перекрестился.

— Ваше Сиятельство, — с жестким немецким акцентом, проговорил Эбергард, — а может вам вообще не ехать на этот корабль? Может мы с лейтенантом фон Боком…

— Э, нет, немец, перец, колбаса, чего захотел! Я гнал за ним как сумасшедший от самого Артура, а ты говоришь «не ехать». Война, так несчастливо начавшаяся для России, вдруг в одночасье оборачивается блистательной победой. Что я должен отписать Государю? Что не знаю ни тех — кто эту победу российскому флагу добыл, ни того — откуда они взялись? Макаров-то свою телеграмму в Петербург уже отправил, еще днем. Нет, несомненно, это судьба, божий перст, так сказать. Так что ехать придется, не иначе. И ты, Андрей Августович, со мной собирайся, может чего своим острым немецким глазом и приметишь? Вот, Роберт Николаевич сообразил катер на воду спустить, да на буксир взять, когда мы еще из-за мин остановились. И все, готово, пожалте на борт, ждать пока пары разведут не надо. И не надо так нервничать, Андрей Августович, Макаров с компанией вернулись с этого корабля целыми и невредимыми. И разве не достаточная гарантия Андреевский флаг? И еще, с нами пойдет дежурный адъютант, лейтенант фон Бок, уж он то точно не испугается странного…

— Если будет способен держаться на ногах? — усмехнулся Эбергард, — он слышал краем уха ваш разговор с Юрасовским, и сделал из него свои выводы. Теперь, в поисках храбрости, уничтожает запасы Смирновской в буфете «Баяна». Видел я его там полчаса назад. Думаю, что он уже дошел до последней кондиции.

— Тогда, наверное, вы правы, — вздохнул Наместник, — лучше пойдемте туда вдвоем.

Катер мягко коснулся нижней площадки трапа. Трап это первое что показалось Адмиралу Алексееву странным, причем два раза. Во первых, он как не напрягал память не мог вспомнить такого «Адмирала Трибуца», а во вторых, эта надпись была с с грубой орфографической ошибкой — отсутствовали твердые знаки на концах слов… адмирал Алексеев вспомнил разговоры об изменении орфографии и удалении из нее «лишних букв». Но по сравнению с тем, что было дальше, эти несчастные буквы оказались сущей мелочью. Когда Наместник поднялся на палубу, то его поразил яркий свет, ударивший в глаза. Даже со стороны было видно, что корабль освещен невообразимо ярко, но вот вблизи казалось, что ночь превратилась в день. Таких светильников, дающих яркий, ровный, почти дневной, свет адмирал Алексеев не видел никогда. И кроме того, его встречали… Вдоль борта было выстроено около десятка, то ли солдат, то ли матросов, самого угрожающего вида. Офицер в такой же земноводной форме скомандовал.