Мдины, Бобби предложил не сразу идти к Аддисону, а сначала заглянуть в его апартаменты и чего-нибудь выпить. Рива не знала, соглашаться или нет. Хорошая ли это затея? Скорее всего, нет, но все же согласилась. Они поднялись туда, где она провела с Бобби столько счастливых часов.

– Виски? – предложил он, доставая бутылку.

– Небольшую порцию.

Взяв стаканы, они перешли на террасу. Рива молча потягивала виски. Бобби тоже молчал. С улиц доносился собачий лай. Пахло дымом. С террасы была видна паутина проселочных дорог и холмистых полей. Война войной, но на полях трудились крестьяне, а по дорогам ослики привычно тянули повозки.

Бобби сидел напротив нее, глядя в пол. Он почти не притрагивался к виски.

– Чувствую, что я должен объясниться, – нарушил он молчание.

– В этом нет необходимости, – сказала Рива, стараясь держать себя в руках, поскольку знала: малейшая слабина в чувствах – и ей конец.

– Как раз есть необходимость, – возразил Бобби. – Я повел себя…

– Отвратительно, – перебила его Рива. – Ты повел себя отвратительно.

– Я…

Она передернула плечами:

– Послушай, это уже не имеет значения. Что было – осталось в прошлом. Мы стали совсем другими людьми.

– Ты уверена? Я не переставал тебя любить.

Услышав это, Рива сердито вскочила:

– Зато я перестала тебя любить.

Выплюнув эти слова, Рива поспешила к двери.

– Пожалуйста, не уходи!

Рива обернулась. Бобби тоже встал и, хромая, шагнул к ней, протянув руку.

– Нет, – замотала она головой и помчалась по лестнице вниз.

Забежав в узкий переулок, Рива прислонилась к стене и заплакала навзрыд. Душевная боль передалась телу. Рива скрючилась. Как он смел вновь появиться в ее жизни и говорить такие слова?! Зачем она сглупила, согласившись на поездку с ним? Повела себя словно наивная дурочка.

Через какое-то время она услышала неровные шаги, торопливо вытерла рукавом лицо и пошла дальше. Бобби догнал ее и взял за локоть. Она стала отбиваться, яростно колотя его в грудь, словно это могло избавить ее от боли, которую она слишком долго носила внутри и не решалась прочувствовать сполна.

– Рива… – дрогнувшим голосом произнес он.

– Нет.

– Ну пожалуйста!

– Мерзавец, ты разбил мне сердце!

– Я…

Рива качнулась, охваченная вспышкой яростного гнева. Гнев пульсировал по ее телу, заставляя сердце бешено колотиться, а кровь кипеть… Она глотнула воздуха и вдруг обмякла, как тряпичная кукла, и уперлась в стену, чтобы не упасть.

– Ты… разбил… мне сердце, – повторила она. – И я потеряла нашего ребенка.

– Ребенка?

Вокруг исчезли все звуки. Бобби помог ей выпрямиться, потом обнял, и они оба заплакали. Она от облегчения, что наконец-то сказала ему, а он… причину его слез она не знала. Возможно, от запоздалой печали.

Когда слезы иссякли, он прошептал:

– Я очень виноват. Я не знал, что ты беременна.

– Это что-нибудь изменило бы?

– Конечно. – Чувствовалось, слова о ребенке шокировали Бобби. – Я бы не позволил тебе проходить через все это одной. Знаю, ты никогда меня не простишь, но я сделаю все, чтобы хоть как-то исправить положение. Я сделаю все, что ты захочешь.

Рива оцепенела, потом высвободилась из его рук:

– Ничего-то ты не сможешь сделать. Не все поддается исправлению. Отдыхай, Бобби, а я поехала.

– Давай я тебя отвезу.

– Не надо. Я поеду на автобусе. Незачем транжирить бензин.

Глава 42

После той встречи Рива сторонилась Бобби. Она видела его на галерее, но изо всех сил старалась не оказаться рядом с ним. Линда заметила странность в ее поведении и отозвала в угол:

– Не знаю, что с вами происходит, но настоятельно рекомендую сосредоточиться на работе. Ошибка каждой из нас может обернуться гибелью кого-нибудь из пилотов. Надеюсь, это вам понятно? – (Рива кивнула.) – Ну вот и умница, – добродушно добавила Линда. – Война тяжела для всех нас. Вы кого-то потеряли? Я угадала?

– В определенном смысле.

Линда похлопала ее по плечу.

После этого предостережения Рива не поднимала глаз к галерее и думала только о работе.

Через пару недель, после очередного сигнала «Внимание, противник!», одна из женщин залилась слезами. Линда быстро увела ее.

– Что случилось? – шепотом спросила Рива, повернувшись к Тилли, двадцатилетней крашеной блондинке.

– Она замужем. У нее был роман с кем-то из военных. Теперь Линде придется ее уволить. – (Рива тут же подумала о Бобби.) – Командование военно-воздушных сил не может запретить холостому персоналу встречаться во внеслужебное время. Но к супружеским изменам они относятся строго. Считается, что это понижает моральный дух военных. Ее любовником был летчик. Я слышала, его уже куда-то перевели.

Дневные дежурства были похожи одно на другое и почти не отличались событиями, зато ночные становились все напряженнее и тяжелее. Дежурства разбивались на четыре смены, и в каждой было занято до четырнадцати женщин. Наблюдение за небом велось круглосуточно, не прекращаясь ни на час. Обстановка в командно-координационном центре стала очень напряженной. Мужчины и женщины трудились наравне. От правильных действий каждого зависели жизни. Эмоции могли зашкаливать, но люди запирали их внутри. Весь пар выпускали в выходные.

Как и все сотрудники центра Ласкариса, Рива имела специальный пропуск на случай, если ночью ее остановит военная полиция. Бдительность стала частью образа жизни. В темноте категорически запрещалось закуривать. Уличное освещение было выключено на неопределенное время. Ночи стали по-настоящему темными.

Былые вечерние развлечения перенесли на дневное время. Танцы устраивались с трех до шести, но Рива редко туда ходила. «Пусть туда зеленые девчонки бегают», – думала она. Ей нравилось гулять, но она старалась держаться поближе к убежищам и укрытиям. Для этой цели были приспособлены железнодорожные туннели, погреба, подвалы и скалы из песчаника, внутри которых за минувшие века проделали немало проходов и туннелей.

В одну из таких прогулок по Садам Верхней Баракки она вновь наткнулась на Бобби. Хотя «наткнулась» было не совсем точным словом. Она заметила его раньше, чем он ее, и застыла на месте. Увидев Риву, Бобби остановился, затем медленно двинулся к ней, опираясь на палку. Ее сердце растаяло. Она закусила губу, чтобы сдержать неожиданно появившиеся слезы.

– Привет, Рива, – поздоровался он и улыбнулся.

Выглядел он таким одиноким, что она непроизвольно протянула руку, хотя и не собиралась этого делать.

Он взял ее руку.

– Может, сядем? – предложила она. – Твоя нога…

– Да. Сейчас мне трудновато ходить.

– Болит?

– Иногда.

Но Рива видела, как он поморщился, когда сгибал ногу, чтобы сесть.

– Ой, Бобби! – выдохнула она.

– Никак не ожидал увидеть тебя в центре Ласкариса. Меня это потрясло.

– Меня тоже, когда в первый день я увидела тебя на галерее.

– Можем мы хотя бы снова быть друзьями? Знаю, ты не желаешь об этом слышать, но я