Елизавета сделала паузу. Сказанное до сих пор было своеобразным выговором и предостережением. Теперь она обращалась к разуму и пониманию:

– Никто из вас не был вторым лицом в государстве, как я в годы правления покойной королевы Марии. Никому из вас не знакомы ужасы, испытанные мной, когда я находилась рядом со своей фанатичной сестрой и встречала каждый новый день как последний день моей жизни. Однако кое-кому в парламенте спокойная жизнь не по нраву. Кое-кто пытается впутать меня в свои заговоры.

Королева сделала новую паузу, оглядывая собравшихся. Ее слова попали в цель. Некоторые парламентарии тревожно переглядывались.

– Если бы я не заботилась о королевском достоинстве, я бы прямо сейчас назвала имена этих жуликов и мошенников.

Послышались вздохи облегчения. Судя по опавшим плечам – тоже признак облегчения, – и этот ее удар попал в цель.

– Я бы не пожелала своему преемнику оказаться в моем нынешнем положении. В вашем лице я обращаюсь к обеим палатам парламента и заявляю: вопрос преемственности королевской власти таит немало опасностей для страны и лично для меня. Короли имели обыкновение воздавать почести философам. Я бы воздала поистине ангельские почести тем, кто, будучи вторыми, не тщились стать первыми!

В глазах собравшихся она видела смирение. Кто-то явно сочувствовал тяжелому положению, в каком оказалась королева, и не в последнюю очередь по их вине.

Елизавета вновь сердито посмотрела на них:

– Вы имели наглость вызвать меня на заседание парламента и потребовать, чтобы я назвала преемника. Так знайте: мне, вашей правительнице, решать, кто наследует мою власть. Недопустимо, когда ноги пытаются указывать голове. Надеюсь, что у зачинщиков парламентской смуты достанет совести покаяться и открыто признать свою вину.

Ряды коленопреклоненных парламентариев охватил испуг. Елизавета решила, что пора напомнить им, из какого теста она слеплена. Она хорошо помнила ужасы, недавно пережитые Марией Стюарт.

– Как известно, все люди смертны. Знаете вы и то, что женщин принято считать слабыми. Только пусть не обманываются те, кто желал бы видеть во мне слабую женщину. Смелостью я пошла в своего отца. Я – ваша законно коронованная королева. Никогда я не поддамся никакому нажиму и не сделаю что-либо против своей воли. Я благодарю Бога, наделившего меня таким характером. Если бы волею судьбы мне вдруг пришлось покинуть Англию прямо в том, в чем стою сейчас, я бы не пропала ни в одной стране христианского мира.

Елизавета вглядывалась в лица лордов. Их она победила, чего нельзя было сказать о палате общин. У тех и сейчас еще сохранялся бунтарский дух. Речь королевы они слушали в угрюмом молчании. Неудивительно, что через пару дней парламент вновь призвал королеву удовлетворить требования, изложенные в их петициях.

Нет, с нее достаточно!

– Передайте палате общин мое спешное повеление. Больше никаких петиций. Пусть удовлетворятся моим обещанием выйти замуж.

Слова королевы взбудоражили парламент. Послышались обвинения, что королева нападает на узаконенные свободы своих подданных. Парламент по-прежнему не одобрил ее запрос на новый налог. Вскоре Елизавета с ужасом поняла: парламентариям удалось-таки загнать ее в угол. То, что начиналось с просьб выйти замуж и назвать имя преемника, быстро переросло в словесную войну прав и привилегий королевы и парламента.

– Ваше величество, я настоятельно советую вам уступить парламентариям, – говорил Сесил.

– Ну что ж, – ледяным тоном произнесла она.

Однако внутри Елизавета признавала себя побежденной. Новые поединки с парламентом могли оказаться губительными.

– Передай палате общин, что они вольны затевать дебаты о преемнике. Еще скажи, что я проявляю милость и на треть уменьшаю первоначальную сумму налога.

Палата общин ликовала. Они победили! Новый билль о налогах был принят единогласно, не дожидаясь дебатов по престолонаследию. Но когда этот билль принесли королеве на подпись, она рассердилась, увидев там обещание выйти замуж. Оно было замаскировано среди общих фраз. Схватив перо, Елизавета написала: «Не понимаю, почему мои личные дела должны служить предпосылкой к принятию этого закона. Не понимаю и другого: как у составителей закона хватило наглости вплести туда мои слова, надеясь на мою невнимательность?»

Парламент она распустила. Сообщая об этом, Елизавета сердито оглядела членов обеих палат:

– Вы решили испытывать мое терпение. Не вздумайте когда-либо проделать то же самое с терпением моего преемника. Когда-нибудь вы согласитесь, что Англия не знала более любящей и заботливой правительницы.

Во дворец она вернулась довольной.

– Я победила, – широко улыбаясь, сказала она Сесилу.

– Думаю, ваше величество ошибается. Вопрос с преемником не решен. Вопрос с вашим замужеством – тоже. Опасности не устранены, а будущее Англии вызывает опасения. Это всерьез тревожит парламентариев. И меня тоже.

Елизавета собиралась ответить колкостью, но поскольку была отнюдь не глупа, сразу поняла, что советник прав и единственное, что она сейчас могла, – это надеть маску несправедливо обиженной.

Февральский день был холодным и хмурым. Небо застилала низкая облачность. Кататься верхом в такую погоду не хотелось. Елизавета приказала затопить камин, подать подогретого вина с пряностями и села за вирджинел. Роберт аккомпанировал ей на лютне. За музицированием оба не заметили вошедшего Сесила. Визит государственного секретаря был весьма некстати.

– Ваше величество, получено известие из Шотландии, – мрачным тоном возвестил Сесил.

Елизавета насторожилась.

– Дарнли мертв. Дом в Эдинбурге, где он находился, взорван и разрушен до основания.

– Боже милостивый! – воскликнул Роберт.

Елизавета потеряла дар речи. Она знала о скверных отношениях между Дарнли и Марией, а также между Дарнли и шотландскими лордами, которых он предал после убийства Риццио. Но чтобы… вот так…

– Нет никакого сомнения, это убийство, – наконец прошептала она. Потом спросила, уже громче: – Известно, кто в нем повинен?

– Известны лишь многочисленные слухи. Некоторые утверждают, что это дело рук лорда Ботуэлла.

Лорд Ботуэлл. Единственный, кого англичанам не удалось подкупить. Елизавете он казался человеком стойким и принципиальным. Неужели она ошибалась? Власть портила самых лучших. Всего лишь надежда заполучить власть неузнаваемо меняла людей. Это Елизавета видела собственными глазами.

Похоже, мысли у них с Сесилом были схожи.

– В вечер убийства Риццио Ботуэлл помог Марии и Дарнли бежать. Потом помог ей восстановить власть. Поползли слухи, что они любовники. Я это вполне допускаю. Известно также, что Дарнли лечился от сифилиса и на следующий день должен был вернуться к Марии. Якобы они помирились.