Кровь есть. Сильная кровь. Подходящая кровь. А слова…

Всеволод произносит и их. Древнее заклинание, которого никогда не слышал своими ушами. Но которое ему открыла память Эржебетт.

– А-ун-на…

Кровь стекает, слова звучат.

– Гу-хать-яп-паш…

И с правой руки стекает, и с левой.

– Пакх-тью-эф-фос…

Зеленый туман, почуяв неладное, встревоженно клубится, завихряется, покидает этот мир, маленькими смерчиками стремительно втягивается в Проклятый проход. Багрянец рудной черты становится ярче. Окропленные красным и пробужденные к жизни края разорванной границы, отчаянно пульсируя, тянутся друг к другу. Брешь становится меньше, уже… Шум битвы, доносящийся из Проклятого прохода, – тише.

Потом – громкий вскрик с той стороны, заглушивший все прочие звуки. Крик боли? Отчаяния? Ненависти? Видимо, один Черный Князь наконец одолел другого. Что ж, победитель долго праздновать победу не станет. Сейчас увидит, на что тратится бесценная кровь и…

И?

Всеволод торопливо говорил заветные слова, стараясь четко произносить каждый звук, каждый слог неведомой магической формулы. Стараясь не думать о том, что времени больше нет. А дыра между мирами – есть. Да, сжимающаяся, да зарастающая, но – все еще есть. И в нее вполне может протиснуться человек. И нечеловек – тоже. Может…

Олекса вывалился из зияющей бреши, будто с коня сверзился на полном скаку.

Обрушился на Всеволода, оборвав заклинание на полуслове. Оттолкнул, отпихнул прочь от рудной черты.

Кровь больше не текла на взломанную преграду. И нужные слова больше не звучали. Дело было сделано, но лишь наполовину. Однако оставлять все как есть Всеволод не собирался.

Он поднялся сам – так быстро, как мог.

Поднял клинок, лежавший рядом.

Обе длани держали одну рукоять. Изрезанные руки немели, холодели… А меч, казалось, наливался свинцом, меч тянул к земле.

Смешанная кровь струилась теперь через перекрестие по серебрёному лезвию. Та самая кровь, что помогала крушить броню темного Властителя. Возможно, она поможет и в этой схватке, когда Черный Князь – без черных лат, когда Шоломонар – в облике человека. В таком знакомом облике. Только на это сейчас и была вся надежда. Ибо вместе с вытекающей кровью быстро уходили силы. Слишком быстро. И меч, которым Всеволод прежде легко управился бы и одной рукой, теперь тяжел даже для двух.

Олекса тоже уже стоял на ногах. И тоже – с клинком в руках. Спиной к сузившейся, сжавшейся, но не закрывшейся бреши. Стоял и неодобрительно качал головой:

– Глупец! Ты ведь все равно не сможешь меня одолеть. И никогда бы не смог.

– Я попытаюсь, – прохрипел Всеволод. – Ты хорошо учил меня.

– Да, я многому тебя обучил, – согласился старец-воевода.

Делая первый шаг…

– Но я никогда не обучал тебя настоящему бою с Властвующим.

Второй шаг – осторожный, мягкий, кошачий…

– Мне не нужен был столь опасный ученик.

Третий шаг. Олекса замер в боевой стойке, готовясь к последней решающей атаке.

Не обучал? Не нужен? Быть может. Очень даже может быть. Всеволоду уже доводилось мериться силой с Черными Князьями. И с Бернгардом, и с парой других Властителей. Победы он не добился ни разу.

– Тогда тебе придется просто убить меня, Олекса…

Меч в окровавленных ладонях тяжелел с каждой секундой. Влажная от теплой крови рукоять так и норовила выскользнуть из деревенеющих пальцев. Всеволод старался, очень старался, чтобы противник не заметил его слабости.

– Именно убить. Ибо испить себя там, за чертой, я не позволю. Тебе уже не овладеть иными мирами. Тебе придется иметь дело лишь с этими двумя. Хочешь ты того или нет, но ты обречен и впредь защищать людское обиталище от Властителей с той стороны. И испивать ты будешь лишь по одному человеку в месяц. И…

От молниеносного удара старца-воеводы Всеволод уклониться не успел. Подставиться под клинок Черного Князя – не сумел. Впрочем, Олекса целил и не во Всеволода вовсе – в его меч.

Звон, отдавшийся в руках и ушах…

Удержать оружие ослабевшие пальцы не смогли. Всеволод лишился клинка.

А секунду спустя тяжелая ладонь в латной перчатке легла ему на плечо. Горящие глаза и глумливый оскал приблизились к самому лицу:

– Выйдет не по-твоему, Всеволод, – процедил Олекса. – Выйдет по-моему. В тебе еще осталась Смешанная кровь. И я изопью ее всю. И сделаю это там, за чертой, в проходе между мирами. Между многими мирами. Которые еще только ждут своего Властителя.

Начиналась знакомая метаморфоза. Все происходило в точности, как с Бернгардом. Человеческий облик Олексы не менялся. Только зубы росли, обращая рот в чудовищную пасть, щетинившуюся загнутым частоколом клыков. А пальцы-клещи, впившиеся в наплечник, уже тащили Всеволода к бреши на рудной черте. И сопротивляться тому больше не было сил.

Это был конец. Всему. И оттого все становилось безразлично, и безнадежно, как заходящее солнце.

Свист…

Что-то промелькнуло у плеча, на котором лежала тяжелая длань Олексы.

И сразу – толчок.

Толкнуло не Всеволода – толкнуло Черного Князя. Скорее, не толкнуло даже, а сбросило, снесло руку нечисти с наплечника. Освободило Всеволода.

Олекса взревел. В реве том невозможно было услышать второго краткого посвиста. Зато обостренным звериным каким-то чутьем Всеволод ощутил, как что-то мягко коснулось бармицы под ухом. И Олекса, охнув, захлебнувшись собственным рыком, отступил на шаг. В широкой груди старца-воеводы трепетало яркое оперение на длинном древке.

Еще одна стрела – та, что ударила первой, – торчала из левого предплечья: окровавленный наконечник с одной стороны, пестрое оперение – с другой.

«А руку-то – насквозь!» – только и успел подумать Всеволод.

Третья стрела, тоже угодившая в грудь Олексы, оттолкнула князя-старца еще дальше.

И подтолкнула еще ближе к зияющей бреши.

Судя по тому, как легко посеребренные наконечники пробивали доспех и как глубоко входили в плоть, стреляли с небольшой дистанции. Причем делали это быстро и умело.

Но кто? Но откуда взялись спасительные стрелы? Всеволод не размышлял об этом. Он снова действовал. Пробудившись, сбросив вялую дремоту обреченности. Обретя надежду.

Прыжок вперед.

Навалившись плечом, всем своим весом он подтолкнул Олексу, хватавшего воздух руками и клыкастым ртом. Сломал наплечником стрелы, засевшие в груди Черного Князя. Но своего добился.