Если разобраться, весьма скромные претензии. Не нужна ему была власть в обычном понимании, маршальские и генеральские чины, обожание толпы, вообще ничего, носящего публичный характер. За исключением одной тонкости: жизнь обывателя, пусть даже очень богатого рантье, его не устраивала тоже. Как плов без перца.

Вот представьте: подходите вы к казино или к иному помещению, где намечается игра. В рулетку, в покер, в преферанс или в кости — не важно. Настроены пощекотать себе нервы, схлестнуться с судьбой или с умным партнером, желательно и выиграть, конечно. У входа вас встречает некто.

— Уважаемый, на какой выигрыш вы сегодня рассчитываете?

Допустим, вы не отстраните его рукой, а пожелаете ответить:

— На десять тысяч. Рублей, долларов, фунтов, динаров — не важно.

— Возьмите двадцать того самого, уважаемый, и чтобы ноги вашей тут больше не было!

Как ответите вы, я не знаю. Игрок же (в том числе и Фарид), произнеся некую грубость или вежливо пожав плечами, в заведение все-таки войдет…

…Через три длинных гудка с той стороны взяли трубку.

— Могу я слышать ясновельможного пана Станислава? — поинтересовался Фарид[94].

— Можете. И уже слышите. Кто со мной говорит?

— Ваш друг и друг того, чьим гостеприимством вы пользовались под парусом в синем-синем море.

— Я все понял, примите уверения… говорите дальше.

— Дальше я хотел бы встретиться с вами как бы совершенно случайно в достаточно приличном ресторане, а то и борделе, где гарантирована конфиденциальность. Сегодня, сразу же с наступлением темноты. (В сконструированной версии Фарид сейчас говорил с женщиной, обладающей волнующим голосом, и договаривались они тоже о встрече и тоже в интимном месте, куда филер «наружки» проникнуть не мог по определению, но выходящий в означенном месте из автомобиля и входящий в дверь «объект» увидел бы во всей красе).

Как уже неоднократно упоминалось, масштабных «горячих» войн в Европе и вообще странах ТАОС не велось уже восемьдесят лет, зато тайные игрища спецслужб по всей территории планеты получили небывалый расцвет и размах. Осуществлялись они с энтузиазмом и азартом, давно приобретшими самоценное значение. С использованием столь изощренных методик, что китайские и японские коллеги былых веков утерлись бы, поняв, что их дела — не более чем разборки в средней группе детского сада по поводу похищенной из шкафчика для переодевания конфеты.

Станислав назвал место и положил трубку. Фарид подержал свою возле уха еще несколько секунд, с некоторым удивлением удостоверился, что ни одного известного ему признака прослушки не имеется. И наконец-то позволил себе расслабиться, то есть целых три часа поспать. Благо стены в отеле были запредельно толстые, в добрых полтора метра, да еще и шторы он задвинул, тяжелые, бархатные, окончательно отрубившие все уличные звуки и солнечный свет.

В назначенное время он вышел из отеля, проверяясь, миновал четыре квартала и подхватил такси, тоже заведомо не подставное.

…Еще раз сказать, в Варшаве подходящих для секретного контакта мест ровно столько, как и в Москве, а если сопоставить площадь и население городов, так выходит, что намного больше.

Такси крутилось по городу вроде и долго, а на самом деле пункт назначения оказался (по прямой) всего в паре километров от исходного. Фарид план Варшавы держал в голове полностью и чувством направления владел, давая по мере движения указания водителю.

Как было оговорено (со стороны турка несколько и в шутку), местом встречи оказался самый настоящий бордель, пусть и высокого разбора.

Сначала был просто ресторанный зал, за ним подобие салона с баром, куда спускались девушки для предварительного охмурения клиентов, потом коридор с номерами, и уже в одном из них — замаскированная за гобеленом дверь, где ждал порученца «Великого» здешний резидент.

Оформлено все было вполне грамотно, с выдумкой, хотя и несколько театрально. Так, в общем-то, в нынешней жизни все выглядит достаточно театрально. А чем еще людям заниматься от скуки? Скуки длительной, почти что вековой уже, когда ничего волнующего для подавляющего большинства обывателей не происходит от рождения и до смерти. Отдельных авантюристов, путешественников, добровольцев разного рода профессиональных воинских формирований в расчет не берем.

Прошлый раз аналогичная скука, охватившая цивилизованное человечество, не видевшее приличной мясорубки на собственной территории со времен Франко-прусской (1870 г.) и Русско-турецкой (1877–1878 гг.), закончилась мировой бойней.

Так там передышка, прерываемая мелкими заварушками на отдаленных границах Ойкумены, продлилась лишь около сорока лет, а здесь тянется вдвое больше. Ох и рванет, если что!

— И что же поручил передать мне господин Ибрагим? — наконец-то осведомился Станислав, после того как Насибов — стопроцентно русский купец: и по одежде, и по манерам, и по петроградскому выговору — вошел, поискав глазами вешалку, бросил на нее мягкую шляпу и произнес очередной пароль.

По сравнению с тем, каким его видел Фарид на яхте миллиардера и негласного владыки нецивилизованной половины мира Катранджи, поляк изменился. В лучшую, пожалуй, сторону. Все ж таки роль шестерки не украшает никого. А всего полгода побыл самостоятельной фигурой и сразу раздобрел, вальяжность появилась, самоуверенность и задорный блеск в глазах.

Но это ничего, сейчас мы тебя приопустим, подумал Фарид. Чтоб не слишком воображал о себе. Причем, что самое смешное, сейчас Фарид собирался «опускать» поляка с точки зрения русского начальника, совсем не турецкого.

Что, кстати, не слишком и сложно. Поскольку на протяжении последних… да, шестисот уже лет и турки, и русские принадлежали к доминирующим нациям, а поляки, увы, при всей их отваге и гоноре — к регулярно проигрывающим и покоряемым.

При Грюнвальде они было словчились победить, да и то при помощи русских и татар, а дальше? Все время ставили не на ту карту и к чему пришли? Последний раз поставили на вроде бы неубиваемую, на Наполеона Бонапарта, так ведь и он, мерзавец, подвел, проиграл сначала тем же русским, а потом и Коалиции.

Фарид Карабекир, при всех его раздерганных мыслях и устремлениях, был весьма умным человеком, по личным (не всегда совпадающим с рабочими) убеждениям — сторонником безвременно умершего Ататюрка. И как бы там ни складывалась его реальная жизнь, считал, что величайшей ошибкой Блистательной Порты было участие в Мировой войне на стороне Германии против Антанты. Дурацкие предрассудки и стереотипы султанского двора, а более того — движение Младотурок[95].