— И почему вы так хотите, чтобы я расслабилась.

— Потому что ты слишком много думаешь не о том, хотя и предъявляла мне претензии о том, что это я являюсь главным источником твоих постоянных стрессов. К тому же, ещё нет никакой гарантии, что ты сможешь забеременеть прямо в этом месяце.

О, господи! Он действительно не человек и действительно способен читать чужие мысли. Хотя, скорее, просто собирал на днях нужную ему информацию

— А вы не боитесь, что я могу слишком расслабиться?

Его очередная снисходительная улыбка сказала за себя всё ещё до того, как он открыл рот и ответил мне.

— Если бы я этого боялся, то едва ли бы позволил тебе пить. И тебе это реально сейчас не помешает, хотя бы ненадолго вернуться в то состояние, в каком ты прибывала в опере.

На какое-то время у меня это и в самом деле получилось, причём буквально после двух первых глотков, ударивших в голову и побежавших по жилам под кожей горячей волной спасительного опьянения. Я даже перестала контролировать некоторые из своих чувств, задавая Стаффорду весьма провокационные вопросы, которые едва ли решилась бы задать при других обстоятельствах и в трезвом состоянии. В итоге, наш разговор превратился в лёгкую ироничную перепалку, где каждый мерялся уровнем своего остроумия, мягко переходя на интимные темы и очень личные вопросы, и которые постоянно смешивались с пробуемыми мною блюдами.

— Мне кажется, вы специально меня сюда привели и специально напоили, чтобы посмотреть, до чего я дойду в данном состоянии, как и договорюсь. Я права, права? Или я права?

— Можно сказать и так, хотя ужин достаточно сытный, и едва ли ты сможешь допиться до поросячьего визга.

— Так я вам и поверила! Вы, между прочим, выпили почти столько же, сколько и я, но остаётесь трезвым, как стёклышко, каким были до этого. Как вам вообще это удаётся. Вы, наверное, точно Дьявол во плоти. Особенно, если вспомнить, как вы долго трахаетесь и кончаете по нескольку раз. — на последней фразе мне пришлось понизить голос до громкого шёпота, чтобы, не дай бог, меня не услышали за соседними столиками. — Или же вы принимаете какие-то особенные препараты? Надеюсь, вы пытаетесь зачать мне не Антихриста или какого-нибудь Омэна. А то участь Розмари[4] меня как-то совершенно не прельщает. Или того хуже, судьба Надин Кросс[5] из кинговского «Противостояния».

— Во всяком случае, ты начала подходить к данному вопросу уже не с такой предвзятостью, как раньше. Мне даже нравится.

— Ну, мне же надо как-то свыкнуться этой мыслью. А то от вас едва ли дождёшься нужной поддержки, как и полных объяснений вашей очередной прихоти.

— Тогда что я по-твоему сейчас делаю?

— Спаиваете. Но не объясняете.

— А ты так эротично стреляешь в меня глазками, чтобы развести меня на чистосердечное признание или на нечто иное?

Я пожала плечами и сделала очередной глоток из бокала, действительно расслабившись до такой степени, что всё, что не делала, совершала с таким томным и заигрывающим видом, будто и впрямь пыталась вызвать у Стаффорда нужную мне реакцию.

— Всё зависит от того, на что вы, в конечном счёте, поведётесь.

— Я думала, мы поедем после этого на Фолсом стрит.

Не сказать, чтобы я действительно упилась до беспамятства, учитывая, каким был сытным ужин (из такого количества блюд, что я даже сбилась со счёта), но вело меня какое-то время весьма неслабо. Правда, по реакции Стаффорда было сложно понять, как он лично к этому относился и что намеревался предпринять в самое ближайшее время. Поэтому я и не делала никаких попыток забраться ему в голову, как и узнать его истинные на данный момент мысли. Просто шла за ним, как послушная собачка, вернее, держалась за его локоть и семенила рядом, когда мы выходили из ресторана, направляясь в сторону лифта. И даже не сразу обратила внимания, на какой этаж мы направлялись в этот раз. Поняла, что поднялись наверх, когда вышли не на первом этаже в главный вестибюль, а в восьмиугольный холл с ковровым покрытием, от которого расходилось, будто лучами, три пролёта коридоров. Мы прошлись по центральному до самых дальних двустворчатых дверей, после чего очутились в огромном номере, состоящем из нескольких комнат.

Как я поняла чуть позже и даже успев к этому времени слегка протрезветь, это были, ни больше, ни меньше, а целые президентские апартаменты. Правда, не такие гигантские, как пентхаус Стаффорда в кондоминиуме на Фолосом стрит, но достаточно вместительные для своего уровня. А в общем, состоявшие из просторной гостиной, отдельной столовой, спальни, гардеробной, мраморной ванной комнатой и выходом на далеко не маленький балкон. На балконе тоже стояло приличное количество мягкой мебели, несколько столов и гранитных кадок под декоративные деревца и цветочные кусты, и он вполне мог заменить отдельную комнату.

— Решил немного разнообразить локацию. Думаю, ты сама не прочь провести остаток дня там, где ты вроде как ещё ничего не знаешь и куда едва ли потом вернёшься снова.

Я прошлась до центральных дверей гостиной, как раз выходящих на балкон и открывающих вид на финансовый район города. Хотя по мне вид из окон пентхауса Стаффорда казался куда более захватывающим, не говоря уже про высоту.

— И что же мы будем здесь делать? — я скинула до этого свою меховую накидку на ближайший центральный диван, после чего неосознанно обхватила себя за плечи, неотрывно глядя через стёкла балконных дверей на возвышающиеся небоскрёбы делового центра, сигнализирующие бесчисленным количеством ярких огней. — Мне казалось, что мы не будем больше заниматься сексом, пока у меня не начнётся овуляция. До неё ещё вроде целая неделя, или около того.

— Кажется, мы уже это проходили во время одной из наших последних встреч.

Мужчина приблизился ко мне со спины почти бесшумно, благодаря большому ковру на полу, и как всегда неспешно. Но его последние слова я уже услышала прямо над своим затылком, как и увидела его нечёткое отражение в стеклянных дверях рядом с отражением моего чуть перепуганного и заметно побледневшего лица. И, похоже, я протрезвела уже более чем наполовину. Удивительно, как окружение из незнакомых мне свидетелей создавало для меня иллюзию мнимой безопасности. Но стоило нам оказаться снова наедине друг с другом, как прежние страхи расцвели буйным цветом во всей своей пугающей красе.