меня, запустил кулак в мои волосы и наполовину уронил на землю, чтобы вытащить меня, брыкающуюся и кричащую от боли, через входную дверь и вниз по ступенькам к ожидающему черному седану.

Мама и Елена обнимали друг друга в дверях, наблюдая, как меня швыряют на заднее сиденье машины и дверь захлопывается у меня перед носом. Я приложила пальцы к своим дрожащим губам, а затем к горячему грязному стеклу в отдаленном поцелуе, который, как я надеялась, принесет им какое-то утешение.

Машина с грохотом завелась и начала откатываться от дома, но я все же прижимала пальцы к стеклу, пока мы не скрылись из виду.

— Какое трогательное зрелище, — сказал знакомый голос рядом со мной. Я резко обернулась и увидел длинного, широкого Эдварда Данте Дэвенпорта, бездельничавшего на сиденье рядом со мной. — А теперь, Козима, ты готова к разговору, о котором я тебе говорил?

Данте закурил сигарету и поднес ее к уголку рта, ожидая, пока я отвечу на его загадочный вопрос.

— Хоть окно открой, — рявкнула я на него, не в силах отойти от образа его наглости, беззаботно слоняющейся там, пока моя жизнь снова перевернулась вверх дном.

Он беззастенчиво усмехнулся и нажал кнопку, чтобы опустить окно.

— Что, черт возьми, там было? — спросила я, понимая, что, возможно, весь этот причудливый сценарий был инсценирован. — Сальваторе за всю мою жизнь ни разу не повысил на меня голоса, ни поднял руки. Почему он приказал вытащить меня из дома за волосы?

— Страх тоже силен, Козима, — сказал он мне, и между его полных губ чувственно покатилась струйка белого дыма.

Его рот был краснее, чем у Александра, но форма была такой же.

Импульс поцеловать его был шокирующим и отвратительным, но я чувствовала его своими конечностями, как наркотик.

Улыбка Данте была такой же медленной и извивающейся, как сигаретный дым. — Ты лучше всех должна это знать. Живя в преступном мире, ты учишься использовать любую возможность, чтобы вселить страх в сердца твоих потенциальных врагов.

— Сомневаюсь, что древняя синьора Моретти или сестры Бьянки захотят создать банду, чтобы противостоять вашей собственной, — сказала я, закатив глаза.

Было что-то в этом человеке, что-то достаточно похожее на Александра, чтобы заставить мою душу трепетать, и что-то достаточно похожее на меня, чтобы успокоить, что заставило меня почувствовать себя безрассудной и смелой.

Он усмехнулся и сделал еще одну затяжку. — Нет, я сомневаюсь. Однако иногда нужно искать своих истинных врагов ближе к дому.

Я поймала край его пронзительного взгляда и отразила его, взъерошивая свои спутанные волосы, как будто это завораживало меня.

Он говорил о Перл-Холле, о своем бывшем брате и отце, о вещах, которые ему не следует знать, потому что он там не живет.

— Рокко уже много лет пытается перехитрить Сальваторе. Если бы он знал о ваших настоящих отношениях, это не означало бы ничего хорошего ни для Торе, ни для вас с Себом, — продолжил он. — Лично я думал, что таскание за волосы было хорошим театральным дополнением.

— Ты псих.

Данте пожал плечами. — Может быть. Ты продукт своего воспитания, как бы ни старался каждый из нас это скрыть, а мое воспитание было достаточно сумасшедшим для большинства.

— Я не понимаю, какая здесь мотивация. Почему ты разговариваешь со мной в этой машине, почему ты приехал в Перл Холл после стольких лет, а потом спас меня от Эшкрофта на Охоте? Что мне делать? — спросила я.

У меня не было хороших результатов в получении ответов на мои вопросы, но я была одна в машине с одним из многих мужчин, которые, казалось, дергали за ниточки моей жизни, как мастер-кукловод, и нам не о чем было больше говорить.

Данте долго смотрел на меня своими бесспорно великолепными обсидиановыми глазами, а затем заговорил более британским голосом, чем обычно позволял себе.

— Позволь мне рассказать одну историю. Действие происходит в доме, похожем на замок, но речь не идет о прекрасной принцессе и ее принце. Вместо этого речь идет о человеке великой власти, который соблазнил женщину на брак ложными обещаниями, а затем правил ею как тиран на протяжении всей ее жизни. Единственной радостью, которая у нее когда-либо была, были двое ее сыновей, два мальчика, которые, как она пообещала себе, никогда не станут такими, как их жестокий отец.

— Она заручилась помощью своего лучшего друга детства, мужского влияния, чтобы научить их разнице между правильным и неправильным, важному уроку, который они не усвоят в мире власти, которым правил их отец.

— Некоторое время все было терпимо, а потом женщина открыла ужасную тайну, изменившую весь ее мир. Она поклялась взять мальчиков и сбежать с помощью своего друга. Только ее муж узнал об этом и, прежде чем она успела сбежать, убил ее.

Я моргнула. — Это не похоже ни на одну детскую сказку, которую я когда-либо видела.

— Не было бы похоже.

— Послушай, я понимаю, что ты считаешь Ноэля жестоким человеком. На личном опыте я такого не видела. Он был добр ко мне, когда я жила в Перл Холле. У Александра явно есть свои проблемы с отцом, и, в конце концов, нам не разрешили проводить время вместе, но я не вижу в нем такого ужасного злодея. И я не верю, что он убил твою мать. Не тогда, когда она была в доме Сальваторе с тобой, когда она умерла.

Приветливый вид Данте исчез, как столб дыма в открытом окне. Его глаза почернели, как от греха, а грубое лицо исказилось от ярости.

— Я был там, поэтому я должен знать, что произошло на самом деле. Мама взяла меня с собой к Сальваторе, чтобы придумать, как нам сбежать от Ноэля. Александра там не было, потому что он был наследником, мама волновалась, что он слишком много чувствует семейного долга и уже слишком похож на него, чтобы понять, насколько опасно оставаться в Перл-Холле. Мы больше не были детьми. Ему было двадцать шесть, а мне двадцать один, нам больше не нужно было слепо следовать за кем-то. Но я пошел за ней, а Александр остался дома.

— Почему она решила бежать после стольких лет? — спросила я, вникая в историю, несмотря ни на что.

Это была великая тайна. По этой причине Александр объединился с отцом, которого ненавидел, и использовал Орден, чтобы найти ответы на вопрос о смерти своей матери.

Если бы я смогла найти для него ответы, возможно, все было бы иначе.