А я на мгновение представила. Двое парней и девушка. Живопись, история искусства и отчаянная молодость.

– Славное, должно быть, было время, – вырвалось у меня. – Я всю жизнь мечтала о таком убежище, где можно творить без оглядки.

– Нам так казалось. Время на самом деле было темное, пугающее и удушающее, – отворачиваясь, признался он.

– Почему?

– Мы не там искали вдохновение, – тихо ответил Тео, и до меня наконец дошло, что это место было не просто их убежищем от внешнего мира, но и защитой внешнего мира от них.

– Вы часто употребляли?

Тео молчал, наконец он бросил напряженный взгляд на тетрадь в моих руках и вместо ответа задал свой вопрос:

– Что там написано?

– Рассказ о первом учебном дне и о первой встрече с тобой и Аароном.

– И все? – глухо уточнил он.

– Остальных листов нет, вырвана большая часть тетради, а все, что осталось, чистое и нетронутое.

Тео выглядел задумчивым, будто пытался вспомнить, сопоставить факты.

– О чем ты думаешь? – прямо поинтересовалась я.

– Она, должно быть, оставила его давно. В последние годы мы не собирались в этом месте, и ключей у нее нет очень давно.

– Ты попросил вернуть их обратно?

– Я не просил. В тот день, когда я отказался от выставки, она швырнула мне их в лицо и сказала, чтобы я катился к черту.

– Почему она так поступила?

– Ее никуда не брали… Карьера художника не строилась. Мне кажется, она сделала это от безысходности.

Безысходность… слово эхом вновь и вновь всплывало в моем сознании.

– Думаешь, она завидовала тебе? – задумчиво поинтересовалась я.

Он покачал головой:

– Не совсем.

– Тео, скажи как есть, – попросила я.

– Клэр злилась на меня.

– За что?

– Я больше не давал ей ни таблеток, ни порошка, ничего другого. Она считала, что я делаю это специально.

Я нахмурилась, не совсем понимая:

– Специально?

Он убрал волосы со лба и посмотрел мне в глаза.

– Я часто делал наброски под действием всякого, Ниса. Клэр считала, что в этом и заключается… мой секрет, дар, талант, проклятье, называй как хочешь.

– Она хотела подражать тебе?

– Она хотела создавать свое, но у нее не получалось это так, как… – Он замолчал.

– Как это получалось у тебя, – закончила я.

Тео поджал губы, он словно хотел признаться в чем-то, но не находил правильных слов.

– Почему тебе нужны галлюцинации, Тео? – спросила я и подошла к нему ближе.

Я хотела задать этот вопрос с тех самых пор, как выпила тот чай в его комнате. Эффект произвел на меня впечатление, но что-то подсказывало мне, что на Тео все это действует иначе. Он возвышался надо мной, в темном помещении практически сливаясь с тенями. Молчание длилось долго. Мертвая тишина повисла между нами. Я терпеливо ждала ответа.

– Это единственная возможность увидеть их, – неожиданно прошептал он поломанным голосом.

Я переплела наши пальцы.

– Что же ты видишь? Сцены из жизни?

Он дернул плечами:

– Когда как.

– Что же ты надеешься увидеть? – Я подошла ближе. – Ведь есть что-то, ради чего ты это делаешь? Что ты пытаешься найти?

Я говорила тихо, боясь спугнуть его, но остро нуждаясь в ответах, мечтая понять тайные уголки души де Лагаса, постичь его душу. Он поднял руку и нежно погладил меня по волосам, притягивая ближе к себе. Я крепко обняла его, и он прошептал мне на ухо одно-единственное слово:

– Правду.

В тот миг я наконец поняла его… Он не знал, что произошло в тот вечер. А ответы были закопаны в могилу… вместе с его семьей. Был ли он виноват? Сделал ли это он? Что произошло в ту ночь?

– Мне порой кажется, что ответ скрывается на дне моего сознания. Но я никак не могу ухватиться за него.

– Что тебе мешает?

Минуту он молчал, затем тихо признался:

– Страх.

«Ведь лучше не помнить, чем жить с осознанием, что это твоих рук дело», – читалось в его взгляде.

– Я не хочу быть монстром.

– Ты не монстр.

Я свято верила в сказанные мною слова, я обняла его так крепко, как только могла, пытаясь передать ему свою уверенность. Свою всепоглощающую и невероятно сильную любовь.

– Ты не монстр, – повторила я ему на ухо. – Не монстр.

Я не ждала ответа, не ждала слов благодарности или признательности за веру в него. Мне лишь хотелось, чтобы он почувствовал это, услышал меня. И понял, что он не один.

Я вернула ему его же слова:

– Мы с тобой одно целое.

Одно целое. Тео и Беренис. Вместе. Одно целое.

LE PRÉSENT

В ХОЛЛЕ ОЧЕНЬ ТЕМНО, я на ощупь нахожу стену и облокачиваюсь на нее. Аарон наконец включает свет, тусклая желтая лампочка освещает пространство. На стенах в ряд висят картины в помпезных золотых рамках. Я с интересом посматриваю на них, и Аарон, проследив за моим взглядом, неожиданно мягко улыбается:

– Завтра сможешь устроить себе экскурсию по замку, а сейчас поднимись на последний этаж. Займи первую спальню от входа. – На секунду он замолкает. – Ты не голодна?

Я смотрю на него как на умалишенного.

– Ты правда спрашиваешь меня об этом и предлагаешь мне чертову экскурсию?

Он неуверенно пожимает плечами:

– Я просто так…

– Аарон, на моих глазах было совершено убийство, а меня были готовы пытать. – Мой голос едва слышен. – А затем ранили Тео, и я… умирала со страху, что не довезу его. – Мои руки начинают дрожать, и я сжимаю их в кулаки.

– Я знаю, – как-то отрешенно отвечает он, словно может прочитать мои мысли.

Ничего не сказав, я поднимаюсь по массивной крутой деревянной лестнице. Обхватываю черные резные перила, чтобы не упасть и не покатиться вниз.

– Беренис, если тебе что-нибудь понадобится, я на втором этаже, дверь напротив лестницы, смело приходи, ладно? – доносится до меня голос Аарона.

– Смены твоего настроения меня бесят, – огрызаюсь я.

– На самом деле я хотел у тебя кое-что спросить.

– Я вся внимание! – останавливаясь на ступеньке, произношу я, не скрывая своего нежелания вести с ним диалог.

Он неловко взъерошивает волосы.

– Твоя сестра… Клэр. – Он откашливается, словно ему больно говорить об этом. – У нее был дневник. Не знаешь, куда она могла его деть перед смертью? Имею в виду: может, у нее был друг, которому она могла оставить его?