Чтобы обострить обстановку, оппозиция вывела на сцену (в буквальном смысле) военных. Надо было показать, что в армии сохраняется недовольство. Действительно, недовольные в вооружённых силах были — прежде всего те, кто участвовал в апрельском перевороте. Ведущееся судебное расследование побудило их к новому открытому выступлению против «режима». Шоу с участием «военных диссидентов», бросивших вызов президенту, происходило на площади Альтамира в восточной части города, которую «диссиденты в форме» назвали «первой освобождённой территорией Венесуэлы». На самом деле, площадь была чем-то вроде круглосуточного Гайд-парка с чёткой античавистской ориентацией ораторов. Другие сюда просто не допускались. У обелиска, вонзающегося белым мраморным «штыком» в небо, соорудили трибуну, установили телекамеры, радиоаппаратуру и огромное часовое табло. Для большего пиар-эффекта рядом с трибуной поставили гипсовую скульптуру Божьей Матери.

Вот на эту сцену торжественно взошли несколько генералов, три-четыре десятка полковников, майоров и капитанов под одобрительные аплодисменты собравшейся толпы. Они демонстрировали решимость стоять до конца в этом «ненасильственном» — в духе Ганди — вызове «режиму». Электронные часы на табло начали обратный отсчёт времени — сколько осталось властвовать «ненавистному тирану»? «Военные диссиденты», как и другие забастовщики, считали, что не дольше двух недель.

Из различных источников в Мирафлоресе стало известно, что выступление «военных диссидентов» было организовано военной разведкой США. Генерал Энрике Медина, бывший военный атташе Венесуэлы в Вашингтоне, поддерживал постоянный контакт с американскими разведчиками. Общее руководство на «освобождённой территории» осуществлял генерал Нестор Гонсалес. «Я честный офицер, меня не подкупишь званиями и наградами, — повторял он в многочисленных интервью. — Когда Чавес уйдёт, я не стану претендовать на высокие посты, отойду от дел и займусь домашними делами».

Своими выступлениями Гонсалес хотел побудить офицерский корпус к выступлению против Чавеса и его «коммунистического проекта». Изо дня в день генерал повторял: «Надо освободить страну от злобного диктатора с повадками Макиавелли, разжигающего вражду между различными социальными слоями, ненавидящего венесуэльцев и обожающего кубинцев и Фиделя Кастро». Гонсалес обвинял Чавеса в том, что он «покровительствует колумбийским партизанам», якобы позволяя им создавать на территории Венесуэлы базы, тренировочные лагеря и складировать вооружение(Генерал Гонсалес, выступая с этим обвинением, ссылался на свой опыт командира бригады егерей, которая действовала в пограничных с Колумбией штатах Сулия и Тачира. Гонсалес утверждал, что «политика благоприятствования» и сотрудничества с партизанами проводилась через сотрудников тайной полиции DISIP.). Этот тезис постоянно эксплуатировала пропаганда США, и Гонсалес хорошо знал, что именно надо сказать о Чавесе, чтобы потрафить Пентагону. Другое заявление генерала, о том, что ради сохранения власти Чавес готов «убить два миллиона венесуэльцев», широкого распространения не получило. Гонсалес перегнул палку даже с позиций «чёрной пропаганды».

Генерал играл с огнём. За клевету в адрес президента придётся отвечать. В целях «самозащиты» на «освобождённой территории» была организована «служба безопасности». Первой под подозрение попала группа сержантов и солдат, присоединившаяся к «диссидентам» в последний момент. По приказу Гонсалеса их «изъяли» с площади, вывезли в горы и подвергли пыткам. Тела этих военнослужащих позже были обнаружены. Началось официальное расследование. Всё указывало на то, что они были убиты членами «службы безопасности» с площади Альтамира.

По рекомендации посольства США генералы Медина и Гонсалес подготовили «открытое письмо» Конгрессу США, в котором дали обязательство использовать только «демократические способы» прихода к власти, несмотря на репрессии «диктатора Чавеса», который «намерен превратить Венесуэлу во вторую Кубу». В письме подчёркивалось, что «военные диссиденты» не являются мятежниками и конспираторами. Авторы послания гарантировали правительству США стабильные отношения в энергетической сфере: «Кто бы ни являлся (в Венесуэле) действующим президентом, он не может и не сможет по собственному решению прекратить поставки нефти своему самому надёжному и традиционному партнёру».

Чавес понимал, что сам факт появления «протестующих» офицеров в парадной форме со всеми знаками отличия воспринимается в стране и за рубежом как свидетельство раскола в вооружённых силах Венесуэлы. Однако был уверен, что после апрельского переворота военные сделали нужные выводы.

Но выводы сделали и враги Чавеса. Сразу после провала апрельской авантюры американцы занялись реорганизацией агентурных позиций среди венесуэльских военных. Они взялись за сторонников Чавеса. Прежде всего продолжили «обработку» генерала Бадуэля, командовавшего Четвёртой дивизией: с одной стороны, не упускали возможности скомпрометировать его в глазах президента, с другой — просто подкупить, перетянуть на свою сторону. По оценкам резидентуры США, Бадуэль, человек с тщательно запрятанными амбициями, «устал» от долгих лет нахождения в тени Чавеса и «созрел» для активной разработки.

Однажды Бадуэля посетил некий посредник, венесуэлец, который «от имени» американцев предложил генералу несколько миллионов долларов, недвижимость во Франции или в другом месте «по выбору» с одним условием: помочь избавиться от Чавеса. В конце апреля того же 2002 года другой венесуэльский посредник сообщил Бадуэлю, что с ним хотят встретиться на «неофициальной основе» два высокопоставленных чиновника Госдепартамента Томас А. Шеннон и Филипп Чикола. Встречу предложили провести конспиративно в Колумбии. На эти предложения сверхосторожный Бадуэль ответил отказом и доложил о них Чавесу, не исключая, что сам президент проверяет таким изощрённым способом его лояльность. С некоторыми другими военными вербовочная работа американцев, как показали декабрьские события, была более успешной.

Для президента в те дни главной задачей было решение нефтяной проблемы: как можно скорее восстановить нормальное функционирование отрасли. Поэтому предложение силой разогнать «военных диссидентов президент отверг как “чреватое осложнениями”». По его мнению, в сложившихся условиях самым лучшим выходом было никого не трогать. Надо проявить выдержку, дождаться момента, когда «диссиденты» и те, кто их поддерживает, выдохнутся, будут искать выход из сложившейся ситуации, чтобы не стать всеобщим посмешищем. Признаки недовольства ими у руководителей ДКЦ уже появились: «диссиденты» путаются под ногами, отвлекают внимание общественности от хода нефтяной забастовки, на их содержание уходят значительные средства из «фондов поддержки».

DISIP и военная контрразведка (DIM) создали под разными прикрытиями наблюдательные пункты по периметру Альтамиры. Военная контрразведка направила во вражеский стан своих агентов. В Мирафлорес ежедневно поступала информация о ситуации в лагере «военных диссидентов». Их затянувшееся «протестное стояние» становилось всё более комичным. Организаторам «шоу» срочно требовалось подстегнуть интерес «мировой общественности» к площади Альтамира. И вот — неизвестный открыл на площади беспорядочную стрельбу из пистолета. Агентство Рейтер немедленно распространило сообщение об этом, интерпретировав происшествие как целенаправленный «расстрел военных диссидентов». Впрочем, на трибуне в момент стрельбы не было никого из старших офицеров, за полчаса до происшедшего они удалились, как по команде, «совещаться», а погибли случайные люди, пришедшие послушать ораторов и приобрести «оппозиционные сувениры».