иронично слышать это именно от тебя, — мой голос стал совершенно ледяным, когда я невозмутимо смотрела на свою мать.

С другого конца стола донёсся раскат недовольного удивления от отца. Его лоб представлял собой несколько рядов из глубоких впадин, когда он смотрел на меня поверх края его газеты.

Я сложила руки на коленях, выпрямила спину и подняла высоко голову. Я Принцесса, наследница короны Ваттенголдии. Я смогу, я сделаю это. По моей просьбе они оба присутствовали за завтраком, так что разговор состоится.

— Я знаю, что ты сделала, — я указала матери на кресло, чтобы она присела. И затем, дождавшись глазного контакта с отцом, добавила, — что вы оба сделали. И сегодня я собираюсь сказать вам, что не позволю вам разменивать наши с Изабель жизни и счастье, чтобы загладить свои ошибки в управлении деньгами налогоплательщиков.

Мать совершенно побледнела и потускнела, как только упала в кресло.

— Мам, все эти мошеннические схемы стары как мир. На них ушли почти пять миллионов евро, которые должны были быть потрачены с умом, — из-под стола я вынула папку, взятую с собой. В ней было всё, что смогли собрать Джозеф, Шарлотта и Паркер касательно неудачных вложений матери.

— Скажите мне, сколько вам пообещали Шамбери за мою руку? Или, может, Великая Герцогиня? Общей суммы хватило бы для того, чтобы скрыть от всех, что вы натворили?

Её Светлость София впервые за очень длительный отрезок времени совсем потеряла дар речи.

— Как ты смеешь так разговаривать со своей государыней?!

Моё сердце на мгновение замерло, когда я встретилась с глазами отца. Может, лицо матери и было белым, но Принц Густав весь раскраснелся от ярости.

— Я думала, что ты и сам не меньше меня негодовал бы от того, что произошло, — сказала я своему государю, — как член правящей семьи Васа, я была шокирована тем, как деньги, упорным трудом заработанные нашими гражданами, были так глупо выброшены на ветер во времена, когда весь мир переживает экономический кризис.

— Ты забываешь своё место, — огрызнулся он.

Как он ошибался!

— Я обязана этой величайшей стране, чьё благосостояние в данной ситуации стоит для меня на первом месте. Как будущий правитель Ваттенголдии я не позволю использовать себя для прикрытия подобных мерзостей.

Принц аккуратно сложил газету и положил рядом со своей тарелкой. В его суженных губах и налитых глазах было что-то ещё.

Смею надеяться, что это была гордость.

От шока мать принялась тихонько всхлипывать.

— Ты не понимаешь, — прошептала она, — пресса смешает нас с грязью. Могут даже потребовать сложения короны.

— Уж можешь быть уверена, — мой тон хоть и смягчился, но лишь на самую малость, — в общем, работая вместе, я хочу помочь вам найти способ восполнить фонды, но я отказываюсь становиться разменной монетой, на которую вы так рассчитываете. Если учесть, что это самая страшная вещь для наших граждан… для тех, кто доверяет нам. Расскажем им, что обожаемые ими монархи продали своих дочерей за деньги, и одна сбежала ради того, чтобы избежать подобной участи? Или, может, вы сами признаетесь в своих ошибках, приложите максимум усилий, чтобы им это объяснить и обещать сделать всё, что в ваших силах, чтобы вернуть доверие Ваттенголдии, исправив ситуацию?

Молчание в комнате слишком затянулось. Часть меня хотела закричать на них, спросить, почему они не рассмотрели другого варианта, почему так легко было использовать нас с Изабель, чтобы разрулить свои проблемы.

Но я кричать не стала. Драки с криками ничего бы сейчас не решили. Родителям не хватает ясности ума. Я Наследная Принцесса, и лучше уж я буду держать себя в руках.

Я нужна своей стране, и я буду стоять за неё, даже если их настоящие правители не делают этого.

— Наши хранилища завалены произведениями искусства и антиквариатом, их можно незаметно пустить с молотка, или, ещё лучше, передать в музеи страны в счёт оплаты. Будем смотреть на это как на повод для нашей семьи пересмотреть своё место в ваттенголдском обществе и решить, как можно рационализировать монаршие расходы.

В течение нескольких долгих секунд отец пристально смотрел на меня. У меня чуть спина не треснула от напряжения. Но потом он кивнул и снова взялся за свою газету.

На следующий день по просьбе Его Светлости я вошла в его кабинет. Там был Биттнер, работавший бок-о-бок с отцом.

— Вы хотели видеть меня, отец?

Биттнер откланялся. Думаю, что после вчерашнего завтрака, он понял, что от меня лучше держаться подальше.

— Прежде, чем мы снова вернёмся к этому вопросу, Эльза, ты что-нибудь слышала о своей сестре? — спросил меня отец.

Это был первый раз, когда кто-то из родителей подумал меня об этом спросить.

— Да, с миру по нитке. Это ведь она вскрыла причину, почему вы так хотели, чтобы мы посетили Саммит в этом году. Вернее, она и её новоиспечённый муж.

Он был также ошеломлён этой новостью, как и я когда-то.

— Мне всегда казалось, что он не особо блещет умом.

— Как видишь, он оказался умнее, чем кто-либо из нас мог о нём подумать.

Как и Изабель.

Его Светлость надолго замолчал.

— Я рад слышать, что она вышла с тобой на связь.

— Вообще-то, это не так. Она позвонила другому человеку, который смог мне передать эту информацию.

Его густые брови взметнулись кверху.

— И кто же это мог быть?

Я скатилась в старинное кресло, стоявшее напротив его стола.

— Принц Эйболенда Кристиан.

Его лицо озарило удивление.

— Но я думал, что он её нисколько не увлёк. Она сказала, что он был невозможно скучным, и умоляла меня не выдавать её за того, кто сделает её жизнь несчастной.

О, Изабель! Если бы сестрёнка была здесь, я от всей души сжимала бы её сейчас в объятиях.

— Они не подходили друг другу, это действительно так. И, всё же поправлю её, он совсем не скучный, — я собралась с мужеством, несмотря на всю ту неопределённость, что маячила на горизонте, — тем не менее, она позвонила ему, так как была в курсе о наших чувствах друг к другу, и правильно полагала, что он передаст мне её подозрения.

Теперь и у отца не осталось слов.

— Вчера я выразила свою готовность помочь предотвратить бедствие, надвигающееся на Васу. И я даже приму участие вместе с вами в пресс-конференции, запланированную Биттнером на завтра. Всё, о чём я прошу, это выслушать меня. Дать мне сказать и, может, даже показать, что в вас бьётся сердце того принца и отца, которым я так долго восхищалась.

Было больно видеть, как он поморщился, после чего