Прикрывая глаза ладонью от солнца, мужчина приветливо кивнул Вадиму.

– Рады вас видеть снова. А мы тут, подумав, решили принять участие в праздничной церемонии. Не хватало, как легко видеть, только вас.

– Рад, что мы пришли вовремя, – Вадим чуть обернулся к Ратмиру, – это мой друг Ратмир, а это… – он чуть скосил глаза на петуха, – это Петя.

Мельком взглянув на петуха и ничего не сказав, мужчина поверх плеча Вадима снова бросил взгляд на толпу.

– Что-то вы в какой-то странной компании, – сказала худощавая девушка, – это я про птицу вашу.

Стараясь светски улыбнуться, придерживая у груди петуха, Вадим вынужденно повел свободной рукой.

– Всякие бывают обстоятельства. Так уж все сложилось.

Чувствуя, как люди и предметы вновь слегка поплыли перед глазами, сделав чуть заметный шажок, чтобы переждать это, он осторожно оглянулся на людей за спиной.

– Ликующий народ наполняет площадь. Типичная картина для финала какой-нибудь драмы в духе классицизма.

Мельком проследив за его взглядом, на мгновенье задумавшись, мужчина с готовностью остро кивнул.

– Скорее для рекламного ролика или флэшмоба. В наши дни кратчайший путь к результату – будь то финансовому или репутационному – у человека, работающего со словом, лежит через продукты медиа – в этом в наше время состоит магистральный путь развития словесности. Что касается литературы, то она поспешно устремляется по пути, проторенному симфонической музыкой – симфоническая музыка не умерла, она существует – в виде вставок в саундтреки, в подзвучки рекламных роликов, в композиции рок-групп, но кто и когда в последний раз хотя бы случайно слушал симфонию современного автора? При том, что они существуют, и пишутся новые, и даже где-то исполняются – но мы никогда не узнаем, кем и где. Такая же участь ждет и литературу. Тексты типа fiction останутся – на соответствующих интернет-ресурсах, в виде сценариев к кинофильмам и сериалам, в виде дневниковых скриптов блогеров, но чем дальше, тем меньше отыщется молодых людей, готовых написать роман. Романная форма не умрет окончательно, отдельные издания по-прежнему будут достигать высоких тиражей, однако эти релизы в гораздо большей степени будут сгустком информации и раздражителями нервных окончаний, нежели средоточием эмоций и индивидуальных размышлений, как это было раньше, что делать, таков тренд, к которому следует приспосабливаться, в конце концов, это закономерно, слово – всего лишь одно и притом не самое выразительное из видов мультимедийных данных, как ни жаль, но этот факт осознается нами на настоящий момент достаточно отчетливо.

Он, с удовольствием улыбаясь, развел руками.

– Что, впрочем, ничуть не мешает нам гулять и наслаждаться погожим солнечным утром.

Вадим недоуменно посмотрел на него.

– А сейчас утро?

– Да, шесть утра.

Пережидая новый наплыв головокружения, пытаясь сразу осмыслить слишком многое, Вадим растерянно посмотрел на мужчину.

– Так что же, литература умерла?

На секунду задумавшись, мужчина свободно пожал плечами.

– Она не актуальна. Она осталась одна в опустевшем пространстве, она не стала хуже, но она посылает сигналы, которые некому принимать. Опять-таки, что делать, новые времена, новые сигналы.

– Да ладно вам, – сказала худенькая, – умерла, не умерла, хороший день, солнце включили, радуйтесь, чего еще. – Присматриваясь, она приподнялась на цыпочки. – Смотрите, кажется, артисты приехали.

Налетел ветер, вдали, у другого края площади показалось несколько трейлеров; торопясь, к ним подбежали рабочие, по быстро уложенным мосткам скатывали ящики с аппаратурой.

– Праздничный концерт будет, – вглядываясь, сказала худенькая, – еще полчаса назад мэрия на пейджеры сообщения рассылала. А потом еще, говорят, ярмарка.

Стоя на одной ноге, поправляя туфлю, кустодиевская девушка проследила за направлением ее взгляда.

– Это какая? Та, что обычно у речки?

– Не знаю. Но какая-то, говорят, будет.

– Ну ее, – махнула рукой кустодиевская, – сколько раз там была, одна ерунда самодельная, народные промыслы. Ничего дельного не купишь.

– Ну, может, в этот раз лучше будет, ради такого случая.

– Ну, ради случая, если только. Может, сарафанчик летний какой-нибудь недорогой себе подберу. Кто мог подумать, что понадобится еще когда-нибудь.

– Давайте подойдем к сцене поближе, – сказала худенькая, – а то потом не проберешься уже.

– Сейчас, – кустодиевская живо оглянулась, – только мороженого схожу себе куплю. Что со мной творится, сама понять не могу – страсть, как мороженого хочу. С самого утра мечтаю.

Быстро добежав до лотка и расплатившись, вернувшись с эскимо, она сняла обертку, налетевший ветер шевельнул голые ветки деревьев, тени забились на земле. Вдали на сцене включили магнитофон, тяжелый аккорд прокатился по земле.

Массы людей сдвинулись, словно что-то давящее прогнуло воздух.

Глядя на кустодиевскую девушку, прижимая к груди петуха, Вадим улыбнулся ей.

– Как ваш кот встретил перемену обстановки? Вы его гулять-то выпускаете? Может, ему солнечные ванны будут полезны?

Словно неожиданно сдернутая с мысли чем-то привычно докучливым и досадным, кустодиевская девушка, встрепенувшись, быстро поморщилась.

– Кот… – она живо покрутила головой, – что-то решать с ним надо. – Она вздохнула. – Наверно, все-таки усыплять его придется. В конце концов, если невозможно окончательно вылечить животное, то чего и ему, и мне мучиться, а то и так извелась вся, деньги тоже уходят немалые, тоже важно, между прочим. Ну и нервотрепка эта вся. Не может же это бесконечно длиться, в самом деле.

– Ты на этого кота больше нервов, чем на себя, потратила, – сказала худенькая, – пора уже и для себя немного пожить, для разнообразия, уже сколько лет все только и слышим «Прошенька» да «Прошенька».

– Ладно, – кустодиевская девушка, снова летуче морщась, махнула рукой, – проехали.

Сложив ладонь козырьком, Аля посмотрела в сторону зажегшейся огоньками сцены.

– По-моему, что-то начинается уже.

Худенькая девушка обернулась.

– Ну что, пойдем?

Опустив руку, Аля, улыбнувшись, кивнула ей.

– Сейчас. Мы вас догоним.

Быстро проводив взглядом двинувшихся через толпу мужчину и двух девушек, она вновь повернулась к Вадиму.

– Слушай, – большими глазами снизу вверх она серьезно взглянула на него. – Раз ты тут, и все такое. Ну, во-первых, я рада, что ты здесь, ты как-то пропал неожиданно, так что привет. Ну ты сделал все свои дела? Хорошо. Так вот. Я хотела с тобой поговорить.

На мгновенье осекшись, она покосилась на стоявшего чуть поодаль Ратмира.