льду до Итиля, а дале по оному до Твери. Путь долгий, но маю месяца за два управимся. Хочу жёнке и сватам наши земли показать.

— Что там показывать? — буркнул Владимир. — Надо тебе, государь, жопу морозить. Не дай бог простудишься! Добро бы летом…

— На буерах быстро. Гостевать будем часто.

— Буера эти ещё твои смертоубийственные… У него же прыть, как у бешеного скакуна. И как ты ими управляешься?!

Санька не раз пытался вовлечь Старицкого в свои забавы, но тот, то ли действительно боялся скорости, то ли намеренно не хотел сближаться даже в развлечениях.

Санька понял ход его мыслей и отмахнулся.

— Вот, бояре! — воскликнул он. — Прошу принять и утвердить моё решение о передаче бразд правления до моего возвращения в Москву брату моему Владимиру Старицкому.

Санька немного помолчал и добавил.

— И моему управляющему делами Адашеву Алексею Фёдоровичу. Думе собираться в этом же составе и дела вершить ладно.

Бояре снова зашептались, но уже бодрее. Лица разгладились, глаза заблестели. Думали, что минула их чаша царского гнева.

Александр усмехнулся и пошёл собираться к отъезду, ибо путь и впрямь ожидался длинным и трудным.

Глава 32

Двадцатка больших буеров быстро донесла Санькин отряд до Рязани. Вместе с ним в буере ехали родственники Азы Темрюковны и ближники Александра. В каждом десятиметровом буере располагалось по двадцать человек. Без особого комфорта, но всё же с ветерком. Поездка князьям Черкасским понравилась. Далее их пути разошлись. Санька поехал по реке к Новгороду, а черкесы конно к Астрахани. С собой они гнали табун Санькиных породистых лошадей.

Вместе с черкесами отбыл и тысячный отряд Санькиных Опричников, решивших прокатиться по волжским степям и заодно погонять крымчаков.

Прощались долго. Обнимались, целовались. Князья хлопали друг друга по спинам. Наконец, разъехались.

Однако Санька и его отряд доехали на буерах лишь до городка Шилова где, переночевав, пересели на заранее переправленных сюда лошадей. Буера загрузили пушками, тоже привезёнными сюда заранее, поставили на лыжи и вместе с конными отправились на юго-запад. Санькин и «Астраханский» отряды соединились в Ряжске и дальше двинулись вместе по направлению к Липецку.

Двухмачтовые буера неслись по заснеженной, хорошо проторенной дороге, как огромные бабочки-махаоны. Конница за ними не поспевала, но это было и к лучшему. Ехавшая на буерах команда кикиморок и замаскированных под гвардейцев оборотней, устраивала привалы, разбивала лагеря под ночлег и готовила горячую пищу. Нередко (в безветрии) в буера впрягали восьмёрки крепких лошадей, и они двигались в общей колонне.

Саньке нравилась зимняя езда на лошадях. Дорога была наезженная. Он почти не мёрз, в седле не уставал и мог скакать сутками. Если бы не усталость лошадей…

Его жена тоже сидела в седле, словно влитая, и видно было, что она радовалась, что не осталась в Москве. Русская столица ей не понравилась. Сильно большая. Таких больших и шумных городов Аза ещё не видела. Сейчас она чувствовала себя птицей, выпущенной из клетки, хотя ей вообще-то не нравилась степь. Получалось, что птица летела очень низко и это её угнетало. Но всё равно это был полёт.

Своим отъездом Александр решил убить нескольких зайцев. Во-первых, — тайно напасть на крымского хана, шпионов которого в Москве было так много, что любые попытки отправить отряды заканчивались неудачей. Во-вторых, — ему тоже надоела Москва. И его «прыжки»… То в образ «Ракшая», то в образ царя, то в Воронеж в тело Петрухи.

А в третьих… Санька помнил, чем для Ивана Грозного едва не кончилась попытка государственных реформ. Того обложили так, что царь едва смог сбежать. Вот Санька и предвосхитил события, отдав бразды правления тому, кого и хотели воссадить на трон бояре. Это была, своего рода провокация. Катализатор. И он должен был проявить скрытые в глубине процессы. Но, даже если боярская дума возьмёт власть, казна была пуста.

Казну, Санька, на этот случай, вывез. Казначей добровольно кладовые не откроет, так как был оборотнем, вселившимся в тело Фёдора Ивановича Сукина, и бунтовщикам придётся брать их силой. Что, даже если они сначала захотят проверить наличие денег, тоже будет показателем бунта. А оборотень всех запомнит в лицо.

Поэтому Санька скакал по накатанному тракту, весело насвистывая какую-то «древнюю», годов семидесятых, роковую мелодию.

* * *

О нападении на Таманские крепости Александр сговорился с кабардинским князем Темрюком Идаровичем и недавно посаженным на Астраханский «трон» ханом Бек-Булатом. После того, как Александр провёл первые переговоры с послами черкесов, он отправил к вновь перешедшей под «руку» Крымского хана Астрахани воеводу Черемисинова с семьюстами ратниками. Тот Астрахань захватил. Предавший Ивана Грозного Дервиш-Али бежал, как и почти всё население города.

Черемисинов пригласил из Ногайской орды потомка Ченгисхана Бек-Булата, передал ему в управление город, а сам отправился на помощь Темрюку, в чём преуспел.

Таким образом, весь восток Московии оказался в руках ногаев и черкесов, с которыми сейчас породнился Санька. Бек-Булат был женат на одной дочери Темрюка, а Александр на другой. Однако Санька понимал, что удержать Кавказ, Астрахань, да и Казань без захвата Тамани и устья Днепра было невозможно. Вот он и сместил сферу государственных интересов в эту сторону.

Дорогу из Рязани до Воронежа за несколько лет подняли на крутую (с восточной стороны) полутораметровую насыпь, ставшую преградой от конных набегов степняков, присыпали мелким камнем и выровняли. А потому до Липецка и далее до Воронежа Санькин отряд доскакал и доехали споро и без приключений.

Александр, ещё издали увидев дубовые заросли, похожие на его родной Шипов лес, возрадовался. Если бы не свалившееся на него «Российское Царство», он с удовольствием жил бы здесь. Балтика ему не понравилась. Однако на море тянуло. Вот он и решил отнять море у турок.

Александр чётко понимал, что завоевание Иваном Грозным Казани, Астрахани, и его, Санькино, завоевание Кавказа, — меры недостаточные. Пока османы держат под контролем Босфор и Крым, не ходить русскому флоту по Азовскому и Чёрному морям.

В «нормальной истории» Липецк основан в месте слияния речки Липовки и Воронежа в начале восемнадцатого века по команде Петра Первого, который сейчас и не родится, кстати. Александр же послал сюда разведчиков пять лет назад и сейчас с удовольствием рассматривал плоды фактически своих рук. Он тогда «в наглую» использовал доверие царя Ивана и отправил сюда рудознатцев и двести «своих» крестьян, хотя права на это не имел. Крестьяне были приписаны к Коломенскому.

Крестьяне поехали с удовольствием, так как Санька разрешил им работать на шахтах только четыре дня в неделю и добывать пропитание лесной охотой.