— Зачем ты меня позвала?

— Ты уже решил, как поступишь с Богиней?

Она не стала говорить, что к ней приехали гонцы из Сибири — обманутые друзья Беспалого, — приехали и попросили о помощи. Пять рассерженных шаманов — это очень серьезно, такие противники опасны и для Механикуса, и для Гончара, и для обоих одновременно. Но Бабушка Осень не сказала. Решила не давить. Хотела, чтобы Механикус сам принял решение.

— Ты определился?

Мужчина пожал плечами:

— Шаман ни о чем не просил. Просто отдал ее мне.

— Шамана вело сердце.

— Или безысходность.

— Сердце, — покачала головой старуха. — Ведь он мог отдать Богиню Гончару.

— Не мог.

— Вот видишь — сердце. — Бабушка Осень улыбнулась. — Так как ты поступишь с Богиней? — Помолчала. — Надеюсь, ты не забыл, что она не была собственностью Шамана?

— Не забыл! — Механикус скомкал салфетку и поднялся на ноги. Но его пыл уже пропал, и мужчина даже чуть покраснел под насмешливым взглядом старухи.

Помялся.

— Я верну Богиню домой, понятно? Верну ее людям.

Повернулся и быстрым шагом направился к выходу.

— Сердце, — прошептала Бабушка Осень. — Сердце…

* * *

Поведение присланного Гончаром человека вызвало у Волкова некоторое смущение. Никак, разумеется, не проявленное внешне. Молодой парень, высокий, черноволосый, одет в дорогой костюм классического покроя — именно в дорогой, в хорошей одежде Федор научился разбираться давным-давно, — с недешевыми золотыми украшениями, а ведет себя странно. Совсем не так, как должен был бы живущий на полную катушку счастливчик. Если судить по внешнему виду, то к Очкарику прислали стопроцентного мачо, который обязан фонтанировать брутальностью и поглядывать на окружающих с высоты своей крутости.

Парень же скромно забрался в машину, негромко представился:

— Невада.

А потом всю дорогу молчал, изредка покашливая в кулак.

По пути Федор разглядел на лице Невады не до конца сведенные следы побоев, обратил внимание на машинальные прикосновения спутника то к груди, то к голове и понял:

«Недавно тебе крепко вломили, мачо!»

Любопытные у искусников взаимоотношения. Или парень пострадал от ревнивого мужа? Нет, если бы дело было в муже, то Очкарику пришлось бы выслушать веселый рассказ о пикантном приключении. А Неваде, судя по всему, досталось от того, кого он побаивался.

Впрочем, посланец Гончара не вызвал у Волкова особого интереса. Как и размышления о царящих в среде искусников нравах. Гораздо больше Федора смущала легкость, с которой удалось договориться с Шипиловым.

После разговора с Гончаром Очкарик позвонил Андрею, намереваясь назначить встречу, ибо, как ему казалось, странную просьбу следовало озвучить лично: Волков хотел пройти в находящиеся под Кремлем коммуникации. Говорить о том, что ищет водяную мельницу Механикуса, Федор не собирался, придумал другую причину: якобы получил сведения, что неуловимый Призрак интересуется подземельями, уж не планирует ли покушение на слуг народа? Конечно, версия была слеплена «на коленке», не выдерживала, мягко говоря, никакой критики — ведь Шипилова наверняка заинтересует и то, откуда поступила информация, и насколько близко Очкарик подошел к Призраку. На неудобные вопросы придется отвечать. Но потом. Сейчас же Волков рассчитывал, что Андрей со всей серьезностью отнесется к угрозе покушения. И не ошибся. Услышав просьбу организовать Федору и его помощнику экскурсию под Кремлем, точнее, под Александровским садом, еще точнее — по старому руслу Неглинной, Шипилов размышлял меньше минуты. А затем спокойно сказал, что через два часа все будет готово.

Вот это действительно было странно.

— Что за дверь?

В этом месте Неглинная брала левее, ныряла в небольшой зарешеченный проем, а ход вел прямо, превращаясь в коридор, освещенный редкими лампами. Дверь, вызвавшая интерес Волкова, находилась слева от проема. Надежная бронированная преграда, сделавшая бы честь любому денежному хранилищу.

Впрочем, здесь к вопросам безопасности относились гораздо тщательнее, чем в банках.

— Куда она ведет?

— Сейчас… — Шипилов развернул карту, его помощник поднес фонарик, дававший куда больше света, чем настенные светильники. — Сейчас скажу.

Вопреки ожиданиям Федора, подземелья оказались не такими уж мрачными. И не очень грязными: им не выдали ни балахонов, ни резиновых сапог, отправили в кремлевские недра в чем были. По окончании бюрократических формальностей Андрей пригласил Очкарика и Неваду к лестнице и завел в подвал. Они миновали ярко освещенный коридор, пост охраны и оказались в нужном месте: в проходе, по которому текла Неглинная.

— Я не думаю, что кто-либо способен проникнуть в Кремль этой дорогой, — сказал по пути Шипилов. — Коммуникации контролируются очень жестко: повсюду камеры наблюдения и датчики. Ежедневный обход.

Однако пропуск под землю организовал…

Тоннель, в котором спрятали речку, приятно поразил Волкова. Он думал, что Неглинку пустили по трубе, но искусственное русло оказалось проложенным в середине широкого коридора с арочными сводами, и с обеих сторон шли тротуары, соединенные в некоторых местах металлическими мостиками. Судя по кладке, строили тоннель не в двадцатом веке.

— Добротная работа, — подтвердил Андрей, перехватив взгляд Федора. — В свое время хотели коридор забетонировать, даже работы начали, но потом плюнули и оставили как есть — и так надежно.

О нынешних временах напоминали лишь кабели, идущие на высоте человеческого роста, да изредка встречающиеся фонари. Прохладно, довольно сухо, нигде не капает. Одним словом, в сапогах действительно не было нужды, шли путешественники, как по подвалу.

— Так что же за дверью?

— Городские коммуникации, — пробурчал справившийся с чтением карты Шипилов. — Выход в общую систему.

— Уже? — Очкарик покосился на Неваду, тот с сомнением покачал головой. — Я думал, Неглинка под Александровским садом идет.

— Идет, — подтвердил Андрей.

— А здесь она петляет, что ли?

Шипилов вновь уставился в карту и после короткой паузы ответил:

— Я ошибся, за дверью тамбур.

— Пройти можно?

— Почему нет?

Андрей вытащил из висящей на плече сумки связку ключей и занялся замками. Волков тоже подошел к двери и посмотрел на пломбу: в тамбур не входили двенадцать лет.

— Не слишком ли много?

Шипилов не ответил. Его помощник, оказавшийся за спиной Федора, также хранил молчание. От Невады Очкарик и подавно не ждал реплик: искусник открывал рот крайне редко.