Томас окунулся в страх, как в теплую ванну.

— Думается мне, придется сделать по-твоему, — сказала Сэм. В ее улыбке сквозила печаль предрешенности. Она вытащила пистолет и повернулась к Джерарду. — Я зайду сзади… Ты идешь к двери. По моему сигналу оба входим, ясно?

— Хочешь позволить этому ублюдку сыграть на наших нервишках?..

— Ясно?

— Ясно, — проворчал Джерард.

Сэм обернулась к Томасу, в глазах ее светился страх и возбуждение.

— Ты оставайся здесь, — сказала она и выскользнула из машины.

Томас видел, как она мчится сквозь деревья, низко пригнув голову. Взметая на бегу опавшие листья, она пересекла пустую лужайку, затем свернула, чтобы обогнуть строение.

«Все остальное ничего не значит».

— А ты — засранец, — пробормотал Джерард, плечом открывая дверцу.

— Почему? — спросил Томас одними губами.

Агент уставился на него широко открытыми, честными глазами. В темноте он выглядел иным, каким-то несообразным, будто кожу красавца мужчины натянули на придурковатого рыхлого увальня.

— Потому что ты нас обосрал.

Томас наблюдал, как Джерард боком двинулся в сторону, используя «мустанг» как прикрытие, а затем помчался к дому. Он исчез в тенях — там, где крыльцо выступало из бревенчатых стен, но Томас успел заметить выражение мрачного испуга на его лице.

Они до смерти напуганы, понял он. Несмотря на то что они — агенты. Он представил себе Сэм, харкающую кровью у него на руках, укор угасал в ее глазах вместе со светом.

«Все остальное ничего не значит!»

Томас распахнул дверь авто, встал и выпрямился. Вечерний воздух был на удивление прохладным. Запах угля смешивался с горчинкой палой листвы. Несколько минут он просто изучающе оглядывал дом и сырую местность вокруг, словно разыскивая щенка или агента по продаже недвижимости. Взобравшийся на крыльцо и теперь подбиравшийся к входной двери Джерард что-то шипел ему. Даже хотя Томас не слышал его, выражение лица агента было вполне недвусмысленным.

«Ты что, спятил?»

Моргая, Томас посмотрел на свои ботинки, постарался стряхнуть налипшие крошки пенопласта. Потом подошел к дому и стал подниматься по ступенькам.

— Он не будет стрелять в меня, — пробормотал он, проходя мимо Джерарда. — Это мой лучший друг.

— А также мой любимый дядюшка, — прошипел агент. — А теперь пошел на… обратно в машину!

— Он не станет в меня стрелять.

Остановившись перед затянутой сеткой дверью, Томас сделал глубокий вдох. Потом решительно постучал костяшками в ветхую деревянную раму.

— Нейл! — крикнул он. — Я знаю, что ты там, Нейл!.. — Он постарался утихомирить свое бешено бьющееся сердце. — Это я, Том!

Молчание.

Распластавшись вдоль стены, Джерард застыл, держа в руке пистолет и выжидая, пока дверь откроется.

— Нейл! Это я! Паинька. Я пришел один. Надо поговорить!

Томас вглядывался в угрюмую темную внутренность дома за венецианским окном, пытался измерить глубину залегшей за ним тени, словом, делал все, только что не прикладывал голову к стеклу.

— Давай, Нейл… Ну, давай, приятель. Это же я.

Свет на крыльце вспыхнул, мгновенно сделав стекла непрозрачными. Томас увидел, как его собственное отражение попятилось, оступилось. Его лицо бледным, размытым пятном маячило в акварельной черни стекла.

«Что ты делаешь?»

Внутренняя дверь распахнулась в темноту, и Нейл высунулся открыть дверь с проволочной сеткой. На нем были короткие шорты и облегающая футболка. Пальцы его босых ног были грязные. На какое-то мгновение все показалось до ужаса нормальным…

— Привет, — услышал Томас собственный голос.

Улыбка его была искренней и естественной, хотя он видел, как притаившийся в тени Джерард поднимает пистолет.

По забывчивости Нейл добродушно нахмурился: «И шутки у тебя дурацкие».

— Паинька? Как ты…

— Стоять! — прошипел Джерард, прижав дуло пистолета к виску Нейла.

— Не-е-ет! — закричал Томас, ожидая выстрела.

Джерард бросил на него взгляд, и Нейл тут же попытался выбить пистолет из руки агента. Вспыхнуло, прогремел выстрел — и верхнее окошко двери разлетелось вдребезги. Двое мужчин обхватили друг друга. На миг показалось, что они похожи на пьяную танцевальную пару, а затем оба провалились в темноту. Томас услышал хриплое, прерывистое дыхание и звуки ударов и, пошатываясь, шагнул к дверному проему. В темноте они напоминали дерущихся животных. Когти, царапающие кору дерева. Рычание. Исступленно напряженные тела. Брызги слюны, со свистом вылетающие сквозь стиснутые зубы.

Весь трясясь, Томас шагнул в комнату. «О-господи-господи-боже…»

— Вруби свет! — неожиданно крикнул Джерард. — Да вруби же ты свет!..

Он неистово кричал — видимо, Нейл его ранил.

Томас стал шарить по стене.

— Дэнни! Дэнни! — донесся откуда-то издалека голос Сэм.

Томас что было сил ударил по кнопке выключателя. Комната одним махом перенеслась в реальное измерение.

— Уф, профессор! — проворчал Джерард. — Не могли бы вы угомонить вашего дружка и помочь мне?

Ошеломленный Томас деревянными пальцами вытащил из кармана куртки моток ленты, который дал ему Миа. Верхний свет по-прежнему резал глаза, и Томас то и дело моргал. Комната оказалась точь-в-точь такой, какой он ее помнил: просторной, с выщербленным дощатым полом из твердого дерева, вдоль стен — диваны с высокими спинками и покрытые темными пятнами шкафчики. Пожелтевшие от времени рукодельные салфетки украшали бледные стены.

Комната покойной бабушки.

Джерард притиснул Нейла лицом к сбившемуся коврику, заломив ему руки за спину. Вокруг были разбросаны сапоги и ботинки. В комнате пахло нанесенной со двора грязью и старыми стельками, сырым разбухшим деревом и слежавшимися одеялами. Еще не сообразив, что он делает, Томас пинком отбросил в сторону тяжелые тимберленды[50]и стал помогать Джерарду связывать запястья Нейла лентой.

— Логан! — проревел агент, тяжело дыша. — Я его взял, Сэм!

— Отлично-о-о! — эхом донеслось из какой-то дальней комнаты. — Осматриваю остальные помещения!

Томасу послышалось в голосе Сэм возбуждение и даже облегчение. Он не чувствовал ни того ни другого.

Джерард возился, поднимая его на ноги. Его. Нейла.

Томас ударил своего друга — изо всех сил, как в ярости ударяют по матрасу. Раз, другой, третий. Это было странно… Почти что как следить за самим собой через собственное плечо. Вся реальность для него сосредоточилась в кулаках.