Никаких знамен или других знаков отличия, только грубые кожаные доспехи и высокие сапоги. Мечи и щиты поблескивали в лучах полуденного солнца. Грязные длинноволосые воины смотрели на нас, не выказывая ни малейших признаков беспокойства, как будто война была для них самым привычным делом. Они ждали и были готовы к бою.

Волна паники прокатилась по нашим рядам. С таким противником мы еще не встречались.

Протрубили рога. Заржали кони. Несколько телег перевернулось.

Я приказал остановиться. Неужели мы попали в западню?

Ко мне подбежали Даниель и Одо. Еще никогда я не видел своего друга таким испуганным.

— Рычат, как саксы, — пробормотал он. — Боже, ну и страшны! Слышал, они живут в пещерах и в голодные дни поедают собственных младенцев.

— Нет, это не саксы. — Даниель покачал головой. — Эти из Лангедока, с юга. Горцы. Но младенцев едят, и не только в голодные дни.

Мурашки поползли у меня по спине.

— Неужели они служат у Стефена?

— Может быть. — Он пожал плечами. — Наемники. Стефен и раньше пользовался их услугами.

Мы смотрели на них. Они смотрели на нас.

— Надо развернуться вдоль оврага, — сказал я, стараясь не выдать голосом страха. — Копейщиков поставить вперед. На случай, если они пойдут в атаку.

— Оставь конницу в резерве, — посоветовал Даниель. — Эти ублюдки наступают только пешими. Воевать конным считается у лангедокцев трусостью.

Мы быстро построились, и над полем повисла зловещая тишина. Я видел, как напряжены люди.

— Подходящий день для встречи с Создателем, — пробормотал Одо, покачивая булавой. — Господи, если только слышишь…

Он не договорил, потому что шеренги лангедокцев дрогнули, зашевелились…

— Приготовиться!

Я сжал копье.

Ряды противника расступились, пропуская двух всадников, которые поскакали в нашу сторону.

— Похоже, они хотят поговорить, — заметил Даниель.

— Я пойду. — Я повернулся и протянул копье Одо. — Держи.

— Я с тобой, — сказал Даниель.

Вдвоем мы выехали навстречу остановившимся посреди поля лангедокцам, которые бесстрастно наблюдали за нами. Один из них был высокий и плотный, настоящий бык. Другой, хотя и не такой здоровяк, тоже выглядел довольно воинственно. Подъехав, мы остановились в нескольких шагах от них. Некоторое время все молчали.

Наконец здоровяк прохрипел несколько слов на французском, разобрать которые мне удалось.

— Ты шут по имени Хью? Это у тебя копье?

— Да, — ответил я.

— И ты поднял крестьян против господ? — недоверчиво проворчал другой.

— Мы поднялись против убийств и притеснений.

Здоровяк ухмыльнулся.

— Что-то ты не очень похож на того, о ком нам рассказывали. Хью ростом не меньше восьми футов.

— Так и есть. У страха глаза велики. Посмотрим, что ты скажешь после драки.

Лангедокцы как-то странно посмотрели на меня, потом переглянулись и вдруг рассмеялись.

— После драки? — прохрюкал здоровяк. — Дурак, мы пришли помочь, а не драться с тобой. До нас дошли слухи, что ты идешь против Трейля. Свинья Болдуин — наш заклятый враг. Мы двести лет воюем с Трейлем.

Я бросил взгляд на Даниеля. Теперь пришла наша очередь усмехнуться.

— Новость хороша, да только вы опоздали. Трейль мы уже взяли, а сейчас идем на Боре.

— Боре? — переспросил второй. — То есть против свиньи Стефена?

Я кивнул.

— Точно.

Лангедокцы отвернулись, чтобы переброситься парой фраз. Их язык был мне непонятен. Потом здоровяк снова посмотрел на меня и пожал плечами.

— Ладно, мы тоже идем на Боре.

Он поднял меч, и шеренги его войска ответили тем же — приветственно вскинули мечи и копья.

— Тебе повезло, — усмехнулся здоровяк. — Стефен — наш заклятый враг. Мы воюем с Боре уже триста лет.

Стефен был в своей комнате, когда туда ворвалась герцогиня. Он сидел в кресле и преспокойно срезал кожуру с яблока. Склонившаяся перед господином придворная дама по имени Аннабель усердно работала язычком и губками.

При виде госпожи Аннабель поперхнулась, вскочила и попыталась хоть как-то прикрыть обнаженные чресла герцога. Стефен же даже не пошевелился, как будто происходящее не имело к нему никакого отношения.

— Ох, Аннабель, не беспокойтесь, — вздохнула Анна. — Когда герцог услышит новость, которую я принесла, от его мужского достоинства останется одно воспоминание.

Дама поправила растрепанные юбки, присела в поклоне и поспешно удалилась.

Стефен поднялся.

— Здесь не твои покои, а мои — не забывай. И не притворяйся оскорбленной. Ни за что не поверю, что ты не знала, чем я занят.

— Я и не собираюсь притворяться. — Анна твердо посмотрела на мужа. — Извини, что оторвала от важных дел.

— Ладно, ладно, — поморщился герцог, — обойдемся без взаимных упреков. Какой сюрприз ты мне приготовила?

— Из Шардоне только что прибыл гонец. По его словам, твой шут уже в двух днях пути отсюда. И копье у него с собой.

— Так ты этим хотела меня поразить? — Стефен притворно зевнул и откусил от яблока. — Сообщением, что наш дурак идет на Боре? Интересно, почему ты думаешь, что это так важно? — Он сунул руку под чулки. — Ладно, иди ко мне. Раз уж стол накрыт, то почему бы не задать моему хорьку немного работы, а?

Подойдя к мужу сзади, Анна обняла его, погладила по обнаженной груди, хотя с меньшим отвращением поцеловала бы змею, и, наклонившись к уху, прошептала:

— Дело не в самом шуте, дорогой, а в том, что он ведет за собой по меньшей мере тысячу человек.

— Что? — Стефен резко повернулся и недоверчиво посмотрел ей в глаза. — Не может быть…

— О? Что это? Хорек спрятался в норку? — рассмеялась Анна. — Да, мой господин, за шутом идет целая армия, которая даже больше той, что взяла Трейль. Армия проклятых, еретиков, которым по твоей милости уже нечего терять. И которые — спасибо Болдуину — хорошо вооружены.

Герцог нервно прошелся по комнате.

— Невероятно! Разве они не понимают, чем рискуют? Их души попадут в ад!

— Нет, супруг, это тебе уготовано там место.

— Убирайся! — Рука взлетела и звонко опустилась на щеку герцогини. Удар был такой силы, что Анна полетела на пол. — И если хочешь, чтобы с этой сучкой, которую ты называешь своей кузиной, ничего не случилось, не смей насмехаться надо мной!

Анна заставила себя приподняться.