Настаивая на немедленном подписании сепаратного и аннексионистского мира, Ленин справедливо подчёркивал: «Нет сомнения, что наша армия в данный момент и в ближайшие недели (а вероятно, и в ближайшие месяцы) абсолютно не в состоянии успешно отразить немецкое наступление… Нет также никакого сомнения, что крестьянское большинство нашей армии в данный момент безусловно высказалось бы за аннексионистский мир, а не за немедленную революционную войну… При полной демократизации армии вести войну против воли большинства солдат было бы авантюрой, а на создание действительно прочной и идейно-крепкой социалистической рабоче-крестьянской армии нужны, по меньшей мере, месяцы и месяцы»[234].

При этом Ленин обратил внимание на то, что заключение мира Россией не приведёт автоматически к скорой победе Германии на Западе, чего, вероятно, в тот период ожидало большинство его партийных товарищей. И этот прогноз Ленина вновь оказался правильным. По-видимому, Ленин всегда исходил из того бесспорного (для него) соображения, что поражение Германии в Мировой войне неминуемо.

В тот период времени Ленин со своей точкой зрения оказался в меньшинстве. На совещании 8 (21) января за его предложение проголосовали всего 15 участников. 16 голосов собрала позиция Троцкого. Большинство — 32 участника совещания из 63 — высказались за «революционную войну». Но резолюция этого совещания не имела обязательной силы.

В ЦК сторонники «революционной войны» сами были в меньшинстве, поэтому они блокировались со сторонниками Троцкого, чья платформа получила поэтому 9 голосов из 16. Единственное, чего удалось добиться в тот момент Ленину — принять дополнение к резолюции, обязывавшее советскую делегацию тянуть с окончательным ответом на германское предложение как можно дольше. Но сам ответ, согласно решению ЦК от 11 (24) января, должен был прозвучать согласно точке зрения Троцкого. С этой инструкцией советская делегация вновь поехала в Брест-Литовск.

Позиции как Троцкого, так и «левых» коммунистов в этот период объективно усиливались сообщениями о революционных выступлениях в Германии и Австро-Венгрии, участники которых требовали покончить с войной. Эта часть большевиков расценивала данные события как признаки долгожданного начала «мировой революции». Для оптимизма были известные основания. 1 (14) января началась политическая забастовка на предприятиях Вены, перекинувшаяся вскоре в другие города двуединой империи. Произошло восстание на базе австро-венгерского военно-морского флота в Катарро (Котор, ныне в Черногории). 15 (28) января забастовали рабочие в Берлине. Там был даже образован Совет рабочих депутатов по русскому образцу. Но и в эти дни Ленин рассматривал происходившее как свидетельство в пользу тактики затягивания переговоров и считал, что революционные события в Германии и Австро-Венгрии дают для этого лишь дополнительную возможность. Очевидно, он не верил в устойчивость и надёжность данной революционной вспышки. И снова оказался прав!

Чьим интересам, по сути дела, отвечали позиции «левых» коммунистов и Троцкого? Ленин возражал на доводы «левых»: «Революционная война в данный момент сделала бы нас, объективно, агентами англо-французского империализма, давая ему подсобные его целям силы… Не тот принцип должен теперь лежать в основе нашей тактики, которому из двух империализмов выгоднее помочь»[235]. Ллойд-Джордж признавал, что британское посольство вело в это время усиленную работу с советским Верховным главнокомандующим Крыленко: «Крыленко заявил, что он издал приказ, чтобы все перемирия содержали оговорку о недопустимости переброски [германских и союзных им] войск с одного фронта [Восточного] на другой. Казалось, что Крыленко стремится произвести возможно более благоприятное впечатление на союзных офицеров. Крыленко осуществил все сделанные ему предложения об охране союзных офицеров и их семейств [находящихся в России]»[236]. По словам Ленина, «англичане прямо предлагали нашему главковерху Крыленке по сто рублей в месяц за каждого нашего солдата, в случае продолжения войны»[237].

Платформа Троцкого не упоминала о ведении «революционной войны». Он рассчитывал, что она вообще не понадобится. Германский империализм сам разоблачит перед миром и трудящимися Германии свои разбойничьи цели. И, если в ответ на заявление России, что она не подписывает грабительских условий мира, но армию распускает, германские войска двинутся на Россию, то возмущённые немецкие рабочие совершат революцию. Хотя, конечно, строить политику только на этом было невозможно. Ведь расчёт на немедленную революцию в Германию мог не оправдаться. Значит, надо было бы как-то реагировать на немецкое вторжение. Троцкий сам это осознавал, поэтому в сущности его программа была той же программой «революционной войны», отличаясь лишь в деталях тактики.

Для Англии и Франции было всё равно, под какими лозунгами Россия ведёт войну — революционными или нет. Главное — чтобы она продолжала отвлекать на себя как можно больше сил Германии. Интересам западных держав отвечало любое положение на русско-германском фронте, кроме подписания мира.

27 января (9 февраля) 1918 г. представители украинской Центральной рады заключили мирный договор с Четверным союзом. Они не имели на это уже никакого права, так как накануне Центральной раде пришлось бежать из взятого большевиками Киева. Именно поэтому обе стороны поторопились с формальным подписанием. Центральной раде нужен был акт международного признания и поддержки, который позволял ей, опираясь на немецкие штыки и пушки, вернуться к власти. Германии требовалось легитимное основание своего вторжения на Украину — восстановление у власти «законного правительства страны».

В состав Украины включалась Холмская губерния бывшего Царства Польского. Но земли Восточной Галиции, Закарпатья и Буковины оставались под властью Австро-Венгрии. По дополнительному соглашению между Австро-Венгрией и Центральной радой двуединая империя обязывалась лишь объединить все украинские земли в своём составе в одну «коронную землю», пользующуюся автономией. Признание Центральной рады единственным законным правительством Украины обусловливалось выполнением им обязательств по поставкам в Германию и Австро-Венгрию определённого количества продовольствия и сырья.

В тот же день германская делегация в Брест-Литовске предъявила свои требования к РСФСР в виде ультиматума. На ответ был дан один день. 28 января (10 февраля) 1917 г. Троцкий, в соответствии с резолюцией ЦК большевиков, заявил, что Россия мира не подписывает, но войну не ведёт, а армию распускает. В ответ на это экстравагантное заявление германская сторона могла лишь констатировать, что это означает прекращение состояния перемирия и возобновление военных действий, о чём она и ставит в известность российскую сторону. Согласно условиям перемирия, военные действия могли вновь открыться спустя неделю после объявления о разрыве перемирия. Наступления немецких войск следовало ожидать 18 февраля.