моя мать, она все время вымаливала у кого-то прощение. Все эти женщины с покрасневшими коленями ползали, как собаки, на четвереньках и просили прощения. Я не знал, кого они умоляли. Я знал только, что не меня. Я довольствовался тем, что просто присутствовал при этом, как когда-то рабы при отъезде царской семьи. Я попытался увидеть, кто же это был, и на мгновение узнал Яза-ки, а потом уже не знаю кто, поскольку лица все время менялись. В одну из таких вспышек я увидел тело мужчины, вполне возможно Язаки, брошенное в ледяную воду озера, руки и ноги у этого тела были отрублены. Потом – тело какой-то униженной женщины, по которому время от времени пробегали судороги, она кончала от самого факта, что отдается своему стыду. Женщина показывала мне свой зад, нагибаясь как можно ниже и вопя во все горло, то зажимая, то подставляя свои сфинктеры, ожидая, чтобы туда вставили то орхидею, то спички, ручку-перо или горлышко бутылки, которое ей впихивали довольно глубоко, а потом заставляли лизать, прежде чем запинать ее ногами, чтобы она просила прощения. На нее мочились, пихали носки ботинок в вагину, заставляя смеяться, присоединяясь к взрывам хохота тех, кто был вокруг. В складках на талии у нее собрался пот. Ей приказывали дать вытечь жидкости из влагалища, слюны изо рта, затем ее обмазывали «Бэби ойл» и заставляли тысячи раз повторять, что ей стыдно, что она умирает, волосы у нее были пропитаны спермой и дерьмом, зад, несмотря ни на что, продолжал выпячиваться. Женщина все шептала мне, не переставая улыбаться: «Ты не знаешь, что такое любовь». За секунду до того, как фильм оборвался, мне показалось, что я Язаки. Затем все прекратилось, все исчезло. В полной тьме я расслышал голос Кейко Катаоки:

Ты уснешь крепко-крепко.

Тебе больше неведом будет страх, ни в отелях, ни в самолетах, тебе останется лишь спать и спать.

И если ты услышишь мой голос – значит, ты открыл глаза, пусть даже один-единственный раз…

Отдыхай.

Меланхолия

Группа людей. Да, группа мужчин и женщин средних лет. Среди других пассажиров они выделялись бы своим положением, но не были бы ни банкирами и ни бизнесменами. Лучшие люди, исполненные собственного достоинства, – скорее всего врачи, специалисты в области сердечно-сосудистой хирургии. Чудесно, пусть будут они! Их было бы так много, что можно вообразить, что рейс предназначен специально для них. А это означает, что где-то проходит научный конгресс. Эти господа обожают устраивать свои ежегодные конференции на гавайских или багамских курортах или же на зимних спортивных базах в Аризоне. Большие столицы нынче не в моде. А когда все уже готово, приходится встречать огромное количество дорогих гостей. Значит, реклама для гостиниц и рост туристического бизнеса. Вот почему там готовы лезть из кожи вон, чтобы их принять. То же и с авиакомпаниями. Они предлагают билеты по сниженным ценам: восемьдесят мест в бизнес-классе и десяток – в люксе. На таких рейсах очень мало мест в эконом-классе. Например, как на линии Токио – Нью-Йорк. Именно так я понял, что самое важное – иметь небольшое количество мест эконом-класса.

Идеально было бы посадить их на самолет на каком-нибудь южном острове. Все могли бы отлично отдохнуть. В южной части Карибского моря есть остров Барбадос, у северного берега Венесуэлы, совсем рядом с Тринидад и Тобаго, старое британское владение и престижный курорт. Целое созвездие отелей-люкс. Как следствие – аэропорт. Малочисленное население. Помимо туризма, доход обеспечивают сахарный тростник и несколько видов полезных ископаемых. Если, конечно, не считать инвестиционных банков, процветающих в этом налоговом раю. Понятное дело, никаких трущоб и, по сравнению с другими островами в этом районе, место вполне безопасное. Превосходное оснащение, отличное обслуживание. Уровень преступности незначителен, полиции почти не видно.

Здесь и начать бы историю – лучше места не придумаешь. Большинство американцев, отправляющихся на Барбадос, вполне опытные туристы, средний класс довольствуется Багамскими островами или едет в Канкун, в Мексику. Это тоже очень важно… «Пан-Американ», которая обеспечивала постоянное сообщение с Северо-Американским континентом, не выдержала конкуренции с другими компаниями. Сегодня только лишь «Эр-Караиб» осуществляет перелеты от Барбадоса до Нью-Йорка. Три рейса в неделю, туда-обратно. Так, какой самолет бы выбрать? «Ди-Си-10»? «Семьсот сорок седьмой»? Все равно, лишь бы посудина была побольше. Точно, Барбадос будет в самый раз. Но наша героиня ведь не появится сразу, не так ли? Это необходимо, ей отведена главная роль.

Сцена первая: никому не известный небольшой порт в десяти километрах от Бриджтауна, Барбадос. Луна уже взошла. Полная луна, такая круглая, что кажется искусственной. Нет, я не снимаю ночь «по-американски», нет, никаких старых, избитых голливудских фокусов с минимальной диафрагмой и при солнечном свете. Я снимаю действительно ночь, причем не пользуюсь сверхчувствительной пленкой, нет, обычной дневной, несмотря на слабую освещенность. Работаю я с французской камерой «Супер-16». Объектив – f 1.1 миллиметра. Линза цейсовская, 25 миллиметров. Она позволяет брать красивые широкие планы.

Этот порт кажется сошедшим с полотна Гогена. Луна отражается, дрожа, на водной поверхности бухты. Скалы очертаниями карикатурно похожи на спящих львов. Силуэты пальм слабо проступают в неверном свете. Песок ослепительной белизны. Грубо сколоченная деревянная пристань нависает над водой. Вот вдали появляется яхта. Это, видите ли, своего рода вступление, которое заставит прослезиться слабоумных японских девиц. В стиле «прибытия яхты с большой постелью в каюте на помощь заблудшей деве». Засевшее в голове заглавие. Эту сцену я должен был переделать не помню