Оборотень выслушал и поинтересовался:

– Что ты намерен делать?

– Заняться воровством с проникновением на охраняемую территорию.

– У тебя есть должная сноровка?

– Пожалуй, нет. А у тебя?

– Меня собаки почуют, – сказал Вятка. – Давай поступим мудро. Сегодня соваться во дворец не надо. Завтра потратим день на твое обучение. А сейчас – поспим.

В укромном месте, которое облюбовал волк, Иван разбил лагерь и улегся. Он долго не мог заснуть, все-таки не каждую ночь собирался на грабеж. При той охране, что он видел во дворце шаха, кража становилась невозможной. Ну, ночью ее должны были частично убирать. По идее. Но кто этих восточных людей разберет?

Поздним утром дембель проснулся в состоянии мутной безнадеги, какое бывает, когда отдыхаешь несколько дольше положенного. Волк начал инструктаж, который плавно перерос в совместный мозговой штурм. Подельники обговорили все детали, начиная с внешнего вида Старшого и заканчивая тем, где его будет поджидать оборотень.

Завечерело. Иван облачился в местную одежду, которую загодя вытребовал у слуги визиря, уходя из города, и собрался на дело.

– Запомни, – сказал волк напоследок. – Дергай перо и выбирайся. Ни птицу, ни клетку не тронь – чревато.

– Чем?

– Точно не знаю, но должна же быть какая-то защита от воров. Всегда так бывало.

Пожав плечами, парень пошагал к воротам. Стража не обратила внимания на ссутулившегося «слугу», и он ступил на пыльные улицы Хусейнобада.

Старшой понимал, что торопиться не следует, но нервишки сдавали, и ноги сами несли дембеля к дворцу Исмаил-шаха. Мысленно одергивая себя, Иван лихорадочно пытался успокоиться. А успокоиться лихорадочно – невозможно.

«Хватит, – велел себе воронежец. – Охрана в этом их сарае – мама, не горюй. А что делать? Действовать!»

И дембель взялся за дело. Сначала он укрылся в тени высокой сливы и около получаса наблюдал за стеной и воротами дворца. Потом, убедившись, что стража ходит туда-сюда с интервалом в две минуты, и присмотрев удобное место для несанкционированного подъема на стену, подождал еще. Сумерки совсем сгустились, улочка обезлюдела, Иван в очередной раз проводил взглядом пару бугаев-охранников и стартовал.

Карабкался бодро, но на полпути к верхнему краю стены удобные выступы закончились. Смирив энтузиазм, Старшой стал просчитывать следующие ходы с гроссмейстерской точностью. Он где-то читал, что безопасное лазание предполагает постоянную опору на три точки. «Да, с такой высоты не хватало еще упасть на пятую», – сострил в уме парень.

А время-то бежало, и неторопливый подъем действительно грозил обернуться быстрым спуском, ведь у стражников были луки. Иван наплевал на правило трех точек, оступился и повис на пальцах рук.

Снизу донесся стук медленных шагов. Охранники беседовали о чем-то веселом, постоянно хохоча и тыкая друг друга в бока.

Емельянов-старший стиснул зубы. Пришлось замереть, не пытаясь искать ногами опору. Пальцы стремительно уставали, к голове прилила кровь, перед глазами поплыли темные пятна.

Персиянские головорезы остановились почти под висящим дембелем. Он прохлаждался метрах в четырех от земли. Ни на бугаев, ни мимо падать не хотелось. Иван зажмурил глаза так крепко, что ему показалось, будто веки заскрипели громче зубов. Медленно стал нащупывать ногой мало-мальский выступ. Нашел со второй попытки. Сделалось легче, только проклятые стражники не уходили. До ушей Старшого долетали лишь отдельные слова:

– Отверзла… Тихо-тихо… И тут как!.. Ха-ха-ха!

Наконец один из охранников спохватился, напомнил второму, чем они заняты, и смехачи скрылись за углом.

Парень продолжил восхождение, цепляясь за трещины в гладкой стене скрюченными от судорог пальцами. Процесс превратился в самоцель, Иван не обращал внимания ни на редкие крики птиц, ни на дальний топот ног, ни на женскую брань, доносившуюся из окон ближайшего дома. Достигнув края, ополоумевший от монотонных усилий и постоянного стресса дембель кулем перевалился через прохладный бортик шириной в кирпич.

Брякнулся на каменную поверхность, запоздало испугался: вдруг высота большая? А было-то не больше метра – Старшой очутился на площадке, с которой можно было вести оборонительные действия в случае осады: постреливать, лить кипящую смолу, отбрасывать лестницы. Самое гадкое, что сейчас, в мирное время, здесь тоже оказался воин-часовой. Он услышал звук плюхнувшегося тела и заспешил к Ивану.

– Чудо! – громко прошептал воронежец, тыча в черное небо дрожащим пальцем. – Истинно говорю тебе!

Стражник растерялся и не стал поднимать тревогу. Странный человек, похоже, упал с небес!

– Ты откуда?

– Оттуда! – подтвердил догадку бойца Старшой.

– И… не ушибся?

Иван улыбнулся: ему явно достался полнейший лопух.

– Я разбит, – простонал парень. – Помоги мне, добрый человек…

Наклонившись к дембелю, часовой получил сокрушительный удар ниже пояса. Емельянов не имел права соблюдать рыцарский кодекс, ведь обессиленный лазанием человек заведомо проигрывает здоровяку-сабельщику.

Не дав шансов опомниться, Старшой приложил рухнувшего на колени охранника головой о стену. Звук удара заставил воронежца испугаться: а ну как стена не выдержит? Голова все же была послабее. Чалма смягчила удар, но страж затих, распластавшись рядом с Иваном.

Диверсант-грабитель размотал чалму и, как мог, связал часового. Пальцы ломило, зато работа разогнала в них кровь. Площадка освещалась факелами, расставленными с интервалами в десять шагов. Старшой приглядел темную нишу и оттащил поверженного противника туда. Не на дороге же его оставлять.

Потом парень крался по лестнице вниз, один раз затаившись и пропустив мимо себя охранника, слонявшегося по площадке, похожей на верхнюю. Дорога к главному чертогу прошла без неприятностей, разве что чуть не наступил на хвост сонному павлину. Внутри сарая было тихо и мрачно.

Отодвинув легкий полог, Иван засунул голову внутрь. Стараясь не дышать, тщательно вслушивался в шелест легкого сквозняка, пока не засек царапанье. «Когти о клетку», – подумал дембель. Вдохновленный догадкой, он вполз в прохладу шахской залы, скользнул по мраморному полу и оказался на ковре с высоким ворсом. Здесь лазутчик остановился. Стало странно, что охраны совсем нет. Сначала Исмаил и Хаким ужасаются просьбам о пере, а теперь, как в анекдоте, – заходи кто хочешь, бери что хочешь…

Где-то тут ловушка.

Старшой снова затаился, всматриваясь в темные углы, но никакого движения не засек. Пусто, действительно пусто! Клетка с жар-птицей была накрыта плотной материей, и свет пробивался еле-еле. Этакое тусклое привидение, висящее над полом.

Еще всегда случается, когда надо затаиться, какой-нибудь зуд или нестерпимое желание посетить туалет. У Ивана сильно чесалось бедро. Дембель с особым остервенением поскреб его пятерней. Впрок.