— Я просто хотел, чтобы вы знали, сэр.

Фаэтон открыл коробку.

3

На дне шкатулки лежало нечто загадочное, словно сияющая драгоценность. Оно зашевелилось, потом, как раскрывающийся цветок, огненными лепестками ринулось вперед, увеличилось до размеров вселенной и заполнило собой все вокруг…

Он как будто проснулся.

Реакция его тела была очень болезненной. В животе он почувствовал огонь и тяжесть, он согнулся пополам, во рту появилась горечь.

Лицо заливал пот.

— Что это такое? — спросил Фаэтон, глядя на Радаманта.

— Это внутренние и парасимпатические реакции, сопровождающие ненависть и бессильную злобу.

— Но я не помню… кого я мог ненавидеть так сильно… — Фаэтон посмотрел на свои трясущиеся пальцы. Потом прошептал: — Он был прекрасен. Прекрасен, почти идеален. Они убили его. Кто убил? Почему я не помню?

— Ваш мозг еще не адаптировался, сэр. Это обычные реакции для нейроструктур с многоуровневым сознанием, для таких, как ваша. Ваш мозг пытается восстановить разрушенные ассоциативные связи памяти, сознательные и подсознательные. Поскольку вы принадлежите к Серебристо-серой, ваш мозг пытается перейти к глубокому сну, что является обычным состоянием для традиционных нервных структур в подобных ситуациях.

Фаэтон уперся ладонями в колени и с трудом выпрямился. Он разговаривал сам с собой.

— Инвариантным не приходится переживать шок при адаптации! Чародеи управляются со своими грезами, как возничий с ретивыми конями! Почему только мы должны проходить через такую мучительную боль? Или это плата за право быть человеком?

— Протокол Серебристо-серой запрещает мне ослаблять ваши естественные реакции. Но теперь, когда вы больше не принадлежите к школе, я могу позволить себе…

Фаэтон вытер пот со лба кусочком черной подкладки своего костюма.

— Нет, спасибо, со мной все в порядке. Просто для меня было неожиданностью, что я так их ненавижу… Не очень-то это по-мужски, как думаешь? — Он попытался рассмеяться. — На самом деле, они ведь разорвали мой корабль на кусочки! Изуродовали его! Как каннибалы! Как подонки!

Он ударил кулаком по оконной раме. По всей видимости, симуляция зала памяти посчитала, что у него в суставах встроены двигатели, потому что дубовый наличник разломился, стекла потрескались, со стен посыпалась штукатурка.

— Будьте осторожны, хозяин, не покалечьте себя! Ваши реакции показывают высокий уровень нестабильности. Может, вызвать для вас психиатрический или терапевтический модуль?

Фаэтон почувствовал, как в глубоком сне зашевелилась его аварийная личность, но страдал он не от физической боли.

— Нет, — отказался он. — Покажи его мне. Его останки.

— Если молодой хозяин уверен, что здоровье ему позволяет…

Фаэтон горько усмехнулся.

— В чем дело? Мое здоровье — просто симуляция. Меня здесь нет сейчас, значит, я не упаду в обморок и не умру. Могут погибнуть лишь мои мечты. Если мечты мои погибли, я хочу видеть, что от них осталось!

Разбитое окно стало совершенно пустым. С высоты словно опустилось ночное небо и заполнило комнату. Одним ударом Фаэтон выбил покалеченную раму, хотя этого можно было не делать, поскольку окна как такового уже не было, и теперь ничто не мешало ему.

Он увидел небо, совсем не такое, как на Земле. В абсолютно черной безвоздушной темноте светили мириады звезд. Совсем рядом, словно левиафан, поднявшийся из глубины темных вод, выросло нечто огромное, похожее на наконечник копья, переливавшееся в лучах Солнца. Оно было сделано из золотистого материала, этот материал напоминал металл, но металлом не был.

Вдоль центральной оси, в том месте, где должно присоединяться древко, находился сердечник двигателя. На левом и правом бортах располагались дополнительные двигатели, с полдюжины третичных двигателей и приспособлений для маневра располагались на корме. Все это производило впечатление невероятной силы, мощи, скорости. Сверху и снизу, как клапаны грейфера, были полураскрыты створки кормовой брони. Створки эти могли открывать и закрывать все двигатели одновременно, по одному, по несколько двигателей в любом сочетании. Обтекаемая форма бронированных створок и сужающаяся корма делали корабль похожим на хищную птицу, а изящные линии корпуса создавали впечатление, что корабль уже находится в полете.

Фаэтон потянулся к кораблю. Словно во сне, взгляд его проник внутрь золотистого корпуса. Пространство внутри корабля было свободным, стены представляли собой сетку из четырехгранников, а в центре четырехгранников находилась геодезическая сфера. Каждая сфера располагала защитным полем для удержания антиводорода, которое при температуре, равной абсолютному нулю, переходило в состояние намагниченного металла. Этих сфер было невиданное множество, они были повсюду, куда только доставал взгляд.

Корабль был великолепен. Вдоль центральной оси располагался тор, внутренняя и внешняя ленты его вращались с разной скоростью, производя таким образом стандартную гравитацию. Фаэтон догадался, а может быть, вспомнил, что этот тор — внутренние отсеки корабля — был размером с небольшую космическую колонию. Что это было? Он так быстро все рассчитал? Или вспомнил? Размеры гиганта-корабля ошеломили его.

От носа до кормы корабль был не менее ста километров, а в отсеки главных двигателей вполне могла войти небольшого размера луна. Если все космические корабли, включая транспортные суда, шаттлы и тихоходный околоземной флот, выстроить в одну линию, нос к корме, эта линия была бы короче, чем длина корабля. Воспоминания роились в его голове, словно привидения, полузабытые, полузнакомые. Неужели этот корабль принадлежал ему?

Он вытянул руку и со скоростью мысли оказался с наружной стороны корабля. Теперь он парил непосредственно перед его заостренным носом. На корпусе не было серийного номера, потому что кораблей, подобных этому, еще не существовало. Огромными четырехсотметровыми буквами, похожими на драконов, было выведено имя корабля. Не успев взглянуть на них, Фаэтон уже вспомнил это имя. А буквы расплылись у него перед глазами — в глазах стояли слезами гордости.

«ФЕНИКС ПОБЕЖДАЮЩИЙ».

Корпус был сделан из крисадмантина, из того же материала, что и доспехи Фаэтона. Его понадобилось очень много, тонны, целые мили суперметалла, который создается искусственно, атом за атомом. Неудивительно, что он задолжал Ганнису. Видимо, ему пришлось купить всю производящуюся на Юпитере энергию за несколько десятилетий. Неужели он забыл только события последних двухсот пятидесяти лет? Неужели он истратил одно из десяти самых крупных в истории человечества денежных состояний? Вряд ли этого хватило.

В голосе Фаэтона появилось изумление.

— Обтекаемая форма… аэродинамическая… Зачем я построил корабль обтекаемой формы? Нет смысла строить что-либо обтекаемой формы для полетов в космосе. Так ведь? Пространство пусто, сопротивление отсутствует…