– Тут недалеко, – произнес юноша, вставая из-за стола. – Я провожу.

Дженни кивнула, и они втроем вышли из закусочной.

Робер привел их к деревенской церквушке с кладбищем.

– Вон там бабушку похоронили, – сказал он.

– Ох, сколько здесь могил! – вздохнула Дженни.

– Здесь из соседних деревень тоже хоронят. В войну много жертв было, – пояснил Робер, опускаясь на корточки у огромного камня. – На надгробье у меня денег не было, вот, валуном накрыли.

Люк и Дженни прочли надпись на камне, выведенную детским почерком. Дженни осторожно коснулась руки Робера.

– А что ты будешь делать, когда отца не станет? – спросила девочка.

– Ферма запущена, мы на отцовскую пенсию живем, я в деревне помогаю по хозяйству…

– Это не выход, – заметил Люк.

– Не знаю… – сказал Робер, вставая. – Вот как отец помрет, тогда посмотрим…

Люк, не задумываясь, предложил:

– Поехали с нами.

Робер изумленно уставился на него. Дженни вопросительно посмотрела на отца.

– Мы сейчас в Сеньон собираемся, я там раньше жил, – пояснил Люк. – Если ты не возражаешь, отца мы отправим в лечебницу или наймем ему сиделку, чтобы за ним ухаживала в твое отсутствие. Если тебе в Сеньоне не понравится, всегда сможешь вернуться, а пока осмотришься, наберешься смелости оставить знакомые места. Робер, пойми, ты ему ничем не обязан.

Робер, помолчав, спросил:

– А что я буду делать в Сеньоне?

– Пап, он не отказывается, – обрадованно прошептала Дженни.

– Что-нибудь придумаем, – грустно улыбнулся Люк. – Не волнуйся, занятие тебе найдется. Дженни решила, что продолжит учебу во Франции, так что, похоже, мне придется здесь много времени проводить.

Дженни восторженно пискнула и едва не разрыдалась.

Робер пожал плечами.

– Послушай, я не смогу надвое разорваться, – заметил Люк. – По-моему, тебе вполне можно доверить мою ферму в Сеньоне, а сюда пусть твоя мачеха возвращается, если захочет.

– Робер, соглашайся, – взмолилась Дженни. – Ты будешь с нами, как родной. Иначе папа не разрешит мне во Франции остаться. Твоя жизнь в моих руках, – заявила она, трагически закатив глаза.

Робер и Люк не обратили внимания на ее выходку и переглянулись. Они стояли, будто часовые – один высокий и белокурый, другой пониже, смуглый и темноволосый, с зеленовато-серыми глазами – у надгробья женщины, которая когда-то заботилась о них, а в смерти благословляла их на счастливое будущее.

– Когда вы с нами расстались, я очень расстроился, – признался Робер. – Мои самые светлые воспоминания о детстве связаны с вами.

Люк горестно вздохнул.

– Бабушка меня утешала, говорила, что вы обязательно за мной вернетесь.

– Вот я и вернулся, – ответил Люк, глядя на юношу.

– А отца я больше не боюсь.

– По-моему, ты его никогда не боялся, тебя страшило одиночество, но с нами ты сможешь начать новую, счастливую жизнь.

– Вы так говорите, будто я ваш сын, – пробормотал Робер.

– Надеюсь, что стану тебе достойным отцом. Если хочешь, возьми себе нашу фамилию.

– Боне?

– Нет, теперь меня зовут Люк Рэйвенс, – произнес Люк. – Начнешь жизнь заново: новое имя, новое место, новое занятие.

– Новая семья, – добавила Дженни и ласково улыбнулась. – А что, Роберт Рэйвенс, прекрасно звучит.

– Подходит для пирата? – шутливо осведомился Робер.

– Еще как! – восторженно закивала девочка.

Робер перевел взгляд на Люка.

– Хорошо, я поеду с вами в Сеньон, там мы обо всем поговорим. Спасибо вам, мсье Люк, – дрогнувшим голосом произнес он. – Спасибо, что вернулись.

В Л’Иль-сюр-ла-Сорг решили ехать поездом, в тот же день. Робер упаковал свои нехитрые пожитки в рюкзак, а Люк договорился с жителями деревни об установке надгробия на могиле Мари. Услышав об этом, Робер разрыдался, и Дженни бросилась его утешать.

Отец Робера спал пьяным сном. Ему оставили записку с кратким объяснением случившегося. Люк обратился в местную жандармерию с просьбой позаботиться об организации ухода за старшим Дюга. Начальник жандармерии пообещал, что займется этим лично.

В Л’Иль-сюр-ла-Сорг они остановились в пансионе и сразу же отправились в кафе на берегу реки Сорг.

– Тебя надо подкормить, – заявил Люк Роберу.

Из окна кафе открывался прекрасный вид на старинные водяные мельницы, которыми славился городок.

– А в Сеньон мы завтра поедем? – спросила Дженни, с аппетитом поглощая рыбу и рататуй.

– Нет, пожалуй, – невозмутимо ответил Люк. – Давай пару дней здесь проведем. У меня кое-какие дела в округе есть.

– Пап, ну какие могут быть дела! – обиженно произнесла девочка. – Мы же отдыхаем.

– Дженни, в этом регионе выращивают лаванду. Мне надо побеседовать с владельцами ферм, договориться об аренде оборудования, побольше узнать о местном рынке сбыта… В общем, ничего интересного, – ответил он, не глядя на дочь.

– Да, как-то это все скучно, – вздохнула она.

– Если хочешь, мы с тобой можем погулять по городу, – предложил ей Робер. – Я здесь никогда не был.

– Правда? – обрадовалась Дженни. – А тебе со мной будет интересно?

– Конечно, – кивнул он. – С тобой весело, и мой шрам тебя не смущает.

– Видишь, пап, мы и без тебя прекрасно обойдемся, – с улыбкой заявила девочка. – Только деньги нам не забудь оставить.

– Не забуду, – улыбнулся Люк, внутренне расслабившись. – Робер, я тебе очень признателен за заботу о моей своевольной дочери.

– Ну что вы, это для меня большая честь, – ответил юноша.

Дженни гордо напыжилась.

– Завтра я уеду с утра пораньше, но к ужину вернусь, – предупредил Люк. – Если проголодаетесь, меня не ждите.

– Ладно, – кивнула Дженни. – Если вдруг что, мы с Робером пойдем ужинать в бистро у церкви.

Люк отошел к телефону в углу кафе и набрал номер, с замиранием сердца ожидая ответа.

– Фредерик Сегаль слушает, – раздался знакомый гнусный голос.

– Мсье Сегаль, это Лоран Кусто, журналист, – напомнил Люк.

– А здравствуйте! Вы откуда звоните?

– Как обещал, звоню вам за день до приезда в Фонтен-де-Воклюз, – уклончиво ответил Люк.

– Где вы остановились?

– В каком-то пансионе… «Мезон де Мари», если не ошибаюсь, – сказал Люк, лихорадочно соображая, не почуял ли фон Шлейгель подвох. – Ну что, мсье Сегаль, мы с вами завтра пойдем в горы?