А потом женщина выдвинула из боковины стола паз и начала извлекать и выкладывать перед нами столбики монет. Один за другим, один за другим…

Кажется, это и был обещанный аванс, демонстрацией которого она пыталась склонить нас на свою сторону. Эффект получился эм-м-н, скажем, не совсем такой, на который рассчитывала Фегора.

Деньги меня мало волновали, а вот рисунок, выбитый на аверсе… Я впилась в него неверящим взглядом и мертвым голосом уточнила:

— А что это за картинка на монетке?

— Трон Артаксара, — недоуменно буркнула артефактчица. Мнение об умственных способностях агентуры у нее начало стремительно понижаться.

— И никакое другое сиденье такой формы иметь не может? — на всякий случай, уже слабо веря в возможное совпадение, слабо мяукнула я.

— Сие запрещено. Трон — символ Изначального Договора и залог его нерушимости, — отрезала женщина.

Я закрыла глаза и прошептала:

— Блин, блин, блин…

— Что? — встревожился Гиз.

Подхватился и замерцал перед лицом Фаль, искательно заглядывая в глаза, пытаясь сообразить, почему я так некстати завела речь о продуктах питания.

— Вспомнила, где видела тот стул, — мрачно вздохнула я и ткнула пальцем в изображение трона на монете. — Это он!

К чести моих телохранителей переспрашивать про «где видела» и «какой такой стул» они не стали, сразу поняли, что имеется в виду. Фегора молча продолжала выкладывать столбики, наверное, рассчитывала на переход количества выложенных монет в качество — наше немедленное согласие на подработку — и ждала пояснений. Ладно, раз пошла такая пьянка, режь последний огурец! Потенциальной нанимательнице стоило кое-что узнать, чтобы продолжать конструктивные переговоры.

— От супа из вашей местной приправы-травы у меня было видение, какие раньше случались только после магических обрядов. Истинность прежних проверена опытом. Одно из видений, произошедших от травы, уже помогло избежать беды, — вздохнула я и потом описала красочный эпизод со стулом как средством казни. — Если у вас трон один-разъединый, то его явно используют не по назначению, а если их два, то сотворить из аналога трона в нарушение договора электрический стул… Ну-у, я не знаю, что хуже.

— Все скверно, — впала в мрачную меланхолию артефактчица, даже не поставившая под сомнение правдивость моих глюков и почему-то не переспросившая про электричество. Взяла и поверила разом. — Если на истинный трон воссядет самозванец, чья кровь не скрепляет Изначальный Договор, то таковой, как ты описала, и будет его скорбная кончина. Но использовать трон-поручитель как орудие казни — великий грех! Такое преступление не очистить обычным повторением клятвы истинного владыки. Его кровь, чтобы смыть скверну, должна будет покрыть все части трона, которых касались недостойные.

— Боюсь, после такого масштабного кровопускания одним носителем королевской крови станет меньше, — хмыкнула я, прикидывая, сколько нужно бесценной влаги, чтобы целиком измазать громадину из моего видения. А мазать придется целиком — чтобы наверняка. Ведь гарантии, что ни одна капля не соответствующей ГОСТу крови не попала туда, куда не надо, нет! Она ж исчезает, ее же не видно! И вообще, даже если наколдовать какую-то схемку распределения пятен осквернения, то как мазать правильную кровь? Так и видела себя с кисточкой и баночкой с кровью «мейд ин королевский наследник», ползающую вокруг трона и сосредоточенно производящую малярные работы с вампирским душком.

— Коли так, обновление должно произойти через Первородную Клятву на жернове. Она очистит замаранную святыню. Но обар, кабор и трон — ритуальные символы — должны непременно признать владыку, — изменила ключевые условия задачки, впрочем не сделав ее существенно более простой, Фегора. — Разумеется, осквернение трона следует пресечь, дабы еще сильнее не расшатывать баланс энергии на Артаксаре.

— Трон убивает неугодного? — уточнил Киз.

— Он проверяет потомка на пригодность в качестве носителя Клятвы и Договора. Сила того, кто не способен, перетирается жерновами вместе с плотью, — строго ответила артефактчица.

— Тогда почему это расшатывает баланс? — вставил вопрос Гиз. — Трон убивает, но сила достается накопителю — камню жернова, может, только это поддерживает пока ваш Договор и дает энергию, которую недополучает Артаксар из-за слабости короля.

— Сила? Помои! Они марают и искажают течение истинных потоков мира, — почти выплюнула слова Фегора, ее рука дернулась, и ровный столбик монеток накренился, рассыпался, зазвенел по столешнице. Фаль не утерпел, кинулся ловить их и собирать.

Я же дернулась куда сильнее, чем конечность одинокой колдуньи, потому что в голове шарики то ли зашли за ролики, то ли, напротив, щелкнули и встали на место. Я сообразила, что значило мое последнее, третье, видение. Тягучая янтарная мощь огромного камня, темные, все множащиеся вкрапления в него и снующие вокруг мурашами люди. Жернов! Я видела жернов — он сам по себе был величайшим артефактом, способным впитывать, хранить и отдавать магию Артаксару. Трон — аллегорическое воплощение второго жернова — передавал ему нечистую, неправильную энергию, чем разрушал реликвию, а люди… маги ничего не замечали, продолжая эксплуатировать силу камней. Им, слепцам, оставалось только удивляться, почему слабеет магия и так быстро истощается «заряд» артефакта, высвобождаемый знаками-символами.

Я видела эту грязь, помои, как их назвала Фегора, и не слишком верила, что кровь истинного потомка королей Артаксара, даже законного короля, сможет остановить или повернуть вспять процесс. Но, с другой стороны, если не сделать ничего, очень скоро мир вовсе лишится магии, и это будет не просто конец волшебства (жили без него, проживем и ныне), это будет конец мира. Потому что, что бы ни учинил при посредничестве или попустительстве богов первый владыка Артаксара, какими бы узами ни связал себя и землю, теперь истощение магической силы неизбежно приводило к страшному концу страны. Серое ничто… Брр! Мне хватило одного раза, чтобы насмотреться. И сбежать, перевесив проблему на чужие плечи: сами натворили, пусть сами и разбираются, а не сумеют, пусть загибаются — я же не могу. Это будет неправильно, преступно, жестоко и трусливо. Так нельзя! Не знаю уж, какие доводы придумала Фегора, не пожелавшая вмешиваться в процессы напрямую, и даже знать не хочу. У меня все равно не получится успокоить совесть и отвернуться.

Я вздохнула, оторвала взгляд от столешницы со столбиками и сказала:

— Попробую.

Гиз, кажется, поперхнулся. Киз втянул в себя воздух. Один Фаль, благослови его бог за такие веру и верность, радостно заулыбался, подлетел и чмокнул меня в щеку.

— Я не знаю, получится ли, но попробую. Вот проводим Киза в столицу, все равно по дороге, и попробую. Только дай карту, покажи, где искать второй жернов, и объясни, как туда добраться. Нет, не мне, я географическая кретинка, Гизу. А если у тебя вдруг где-то затерялся план королевского замка, будем признательны.

Брат моего киллера молча подошел к столу, открыл сумку и принялся складывать в нее монеты. Он не стал спорить… Не понимаю, почему, но не стал.