Говоря о стремлении «родовой аристократии» породниться с «аристократией купеческой», Дж. Хоум обратил внимание на то, что по интенсивности этого процесса, степени общественного признания и значения взаимопроникновения купечества и дворянства Англия не знала себе равных, хотя аналогичные явления наблюдались во многих странах: Италии, Германии, Франции. В Англии вторжение дворян в сферу бюргерской экономики было открытым и массовым, прежде всего, со стороны мелких вотчинников, пополнявших разряд джентри, с которыми горожане были связаны общими или сходными хозяйственными, а зачастую и социально-политическими интересами. А относительно легкое проникновение богатых и влиятельных горожан в дворянство обеспечивалось тем, что последнее не составляло в Англии замкнутого наследственного сословия с юридически закрепленными правами и привилегиями, резко отграниченного от других социальных групп. Доступ в него был не только открыт, но и обязателен для свободных людей, обладавших определенным доходом. Факт происхождения из «благородного» сословия играл в Англии гораздо меньшую роль, чем на континенте. По замечанию О.В. Дмитриевой, прагматичным англичанам был чужд идеал «благородной бедности», они предпочитали, чтобы благородство выступало в обрамлении соответствующего состояния, а доспехи, увенчанные славой, дополнялись тугим кошельком.[135] Деловые качества и материальное благополучие зачастую ценились выше претензий на превосходство «по праву крови».

В контексте сказанного особый смысл приобретают данные наших источников о некоторых купеческих фамилиях, имевших родственные связи одновременно и в городской, и в дворянской среде. Так, одна дочь торговца предметами роскоши и олдермена XIV в. Адама Фрэнси была замужем за бакалейщиком Джоном Обри, тоже олдерменом; вторая — за сэром Джоном Монтегю, третьим герцогом Солсберийским, кавалером ордена Подвязки; третья — за землевладельцем сэром Томасом Карлетоном; четвертая — за эсквайром сэром Уильямом Портером. Одна из дочерей меховщика и олдермена XV в. Уильяма Грегори была выдана также за лондонского меховщика, другая — за рыцаря. Дочь олдермена XV в. Томаса Олгрейва вышла за рыцаря, а вдова — за сэра Бартоломью Джеймса, суконщика и лондонского олдермена.

Социальные устремления и ценностные ориентиры деловых людей Лондона лучше всего отражают нарративные источники, созданные ими самими. С этой точки зрения большой интерес представляет «Жизнеописание Джона Ишема», лондонского торговца предметами роскоши, купца-авантюриста, составленное в первые десятилетия XVII в. Прежде чем переходить непосредственно к его анализу, заметим, что жизнеописания, составленные современниками главных героев таких сочинений, наряду с автобиографиями, являются самым важным для исследования индивидуальной памяти типом персональных текстов. Подобно «автобиографической памяти», память, зафиксированная жизнеописаниями, отображает (устанавливает, фиксирует, переживает) наиболее важные и яркие события индивидуальной биографии (биографий), представления об интересующем персонаже (персонажах) и таким образом «собирает» уникальную человеческую личность (личности), со всеми ее устремлениями и вариантами поведения.

Данный текст, по сути, представляет собой семейную хронику, написанную в своеобразной форме жизнеописания. Неизбежно встает вопрос об авторстве произведения и аудитории, которой оно было адресовано. Публикатор данного источника Дж. Рэмси полагает, что «Жизнеописание Джона Ишема» было составлено либо непосредственно его старшим сыном Томасом, либо по распоряжению последнего. Но в любом случае именно Томас стал инициатором создания семейной хроники, что можно расценить как проявление особой сыновней привязанности и благодарности с его стороны. С рождения Томас был слепым, и Джон Ишем «… оставил много наставлений как устных, так и письменных, чтобы быть ему вместо глаз, чтобы провести его через все будущие опасности и обеспечить всем необходимым…». Предназначалось «Жизнеописание» в первую очередь младшим членам семьи, потомкам, о чем сообщает сам автор: «… наши [Ишемов — Л.Ч.] потомки должны знать свои истоки…».

Необходимость появления такого сочинения, и это очень интересно в контексте того, о чем говорилось выше, обусловлена тем, что 30 мая 1627 г. внук Джона Ишема, тоже Джон (1582–1651 гг.), был возведен в баронеты, получив титул первого баронета Лэмпота[136]. В сложившейся ситуации важно было показать историю семьи, сосредоточив внимание на предке баронета, воздав ему должное как родоначальнику теперь уже титулованной фамилии из Лэмпота.

Фактически мы имеем дело с т.н. «воспоминаниями», игравшими важную роль в социальной ориентации, самоидентификации и поведении индивида, в формировании и поддержании коллективной (в данном случае — семейной) идентичности и трансляции этических, социокультурных ценностей. Для семейных общностей прошлое выступало едва ли не ключевым элементом групповой идентификации. Семейная история выполняла функцию накопления и передачи информации, знаний и опыта от поколения к поколению. Особое значение семейное прошлое приобрело в Европе периода позднего Средневековья и раннего Нового времени, когда сословность превратилась в доминирующую характеристику социального устройства. При этом внутрисословная семейная стратификация была характерна не только для дворянства, но и для всех слоев средневекового общества. Семейное прошлое каждого человека едва ли не полностью определяло всю его жизнь уже при рождении — род занятий, достаток, брачный круг и т.д.

Задача, которую ставит автор «Жизнеописания», двуединая: «моей основной задачей является рассказ о Джоне Ишеме, родоначальнике нашего рода в Лэмпоте»; «…моя задача рассказать историю [семьи — Л.Ч.] как можно полнее». С какой целью? Автор определяет ее следующим образом: «…не потому, что ищу славы (Господь свидетель), а потому, что наши потомки должны знать свои истоки. Должны знать, как, с Божьего благословения они достигли всего…». Таким образом, автор «Жизнеописания», как и в случае автобиографии, пишет семейную и индивидуальную историю ретроспективно, из настоящего времени, мысленно отвечая на вопрос «как он, Джон Ишем-старший, стал таким, каким он был», поскольку его лучшие качества и достижения наследует сын-баронет.

Автор счел необходимым в начале своего повествования сразу же сообщить о месте и времени рождения Джона Ишема: Рингстед в графстве

Нортхемптон, август 1525 г. А далее, прежде чем рассказывать о Джоне и давать его жизнеописание, автор приводит сведения о семье, из которой тот происходил. Начинается повествование с родителей Джона: «его родителями были Осби Ишем (эсквайр), сын и наследник Томаса Ишема из семьи в Питчли, и Энн, дочь Джайлза Паултона, эсквайра, из семьи из Десборо». Автор «Жизнеописания» отмечает, что это была «благословенная пара», вскоре после женитьбы «вышедшая в люди» и основавшая «благополучную семью, которая была обязательна для людей их уровня». Почему же эта пара «благословенная», и в чем благополучие этой семьи? Во-первых, сообщается, что они «были женаты 21 год, и произвели на свет 20 детей, большая часть которых выжили и проживали с ними». Во-вторых, не имея поддержки извне, Осби и Энн «рачительно распоряжались теми благами, которые у них были». Автор даже приводит слова соответствовавшей случаю старинной пословицы: «Они кроили свою одежду, исходя из того материала, который у них был». А на момент заключения брака у Осби была ферма в Рингстеде, сданная в аренду лордом Джоном Мордаунтом, и 10 ф. годового дохода от имения в Натсоне, который ему выдавал отец — Томас Ишем. Далее автор продолжает: «…с Божьего благословления они работали с таким удивительным усердием, что смогли передать своим наследникам средства, которые их весьма порадовали, следовательно, они смогли существенно увеличить свое благосостояние, которое, как я надеюсь, благословил Господь». Осби и Энн сумели так обеспечить своих многочисленных детей, «что даже самый слабый их них не знал никакой нужды до своей смерти…». Конечно, это явное преувеличение, но общий тон задан: родители усердно трудились, чтобы увеличить доставшиеся им средства, чтобы их дети жили достойно, ни в чем не нуждаясь. И, наконец, немаловажно, что Осби Ишем воспитывал детей, «обучая их наукам и другим ремеслам и искусствам». Заметим, что заинтересованность в образовании, стремление к получению знаний проступает важнейшей линией в «Жизнеописании». Важно, что речь в этом повествовании идет не только о необходимости быть осведомленным в практических делах, но и о систематическом и достаточно широком образовании, выходящем за рамки чисто профессиональных потребностей.