Вот на таком общем нерадостном фоне в 1935 году в СССР был издан главный труд Бауэра «Теоретическая биология». В ней ученый построил целостную концепцию жизни и всех ее проявлений (обмен веществ, рост и развитие, раздражимость, размножение, наследственная изменчивость, эволюция). Все объединял «принцип устойчивого неравновесия», который гласил:

«Все и только живые системы никогда не бывают в равновесии и исполняют за счет своей свободной энергии постоянную работу против равновесия, требуемого законами физики и химии при существующих внешних условиях».

Итак, казалось бы, бессмыслица: «БЕЛИЧЬЕ КОЛЕСО», работа ради работы, неустанное движение, понимаемое в широком смысле, состояние, которое поэт определил словами: «И вечный бой – покой нам только снится» – вот что такое жизнь.

Оглядим теперь ту же проблему глазами митохондриолога. Жизнь, скажет он, – балансирование между двумя крайностями: гипертрофированным состоянием покоя и таким же состоянием активности. Состояние покоя, комфорта с мышечной иммобилизацией, обильным питанием, чрезмерно согретыми закрытыми помещениями коварно захватывает человечество ХХI века.

C позиций биоэнергетики метаболическое состояние МХ, обозначаемое цифрой 4, это подчас приятная, но опасная недогрузка энергетики организма. При таком застое система энергетических реакций в клетках начинает походить на болото буквально, а не фигурально: внутренняя среда МХ закисляется (обилие топлива), в ней не хватает кислорода.

Картина деградации организма, связанная с такого рода замедлением, знакома всем нам с детства по образу Обломова (помянем его еще раз!). Вспомним, как не только художественно, но почти с научной точностью говорит Гончаров о причинах гибели Обломова:

«Вечный покой, вечная тишина и ленивое переползание изо дня в день тихо остановили машину жизни. Илья Ильич скончался… как будто остановились часы, которые забыли завести».

Заметим в скобках: это красивое сравнение предложила сама Кондрашова, тогда, во время одной из наших бесед. Такие глубокие аналогии не приходят, так сказать, по наитию, экспромтом, с бухты-барахты, они обычно плод многолетних упорных размышлений о любимом предмете.

Но продолжим… Другая крайность, полюс – это гиперактивация митохондриального аппарата (гипертрофированное состояние 3). Напрашивающийся здесь образ – боксер в конце третьего раунда: клинч, бессильно повисли руки-плети, острые канаты ринга ласкают спину, словно пуховые перины…

Это состояние крайнего истощения сил не обязательно связано с физическими нагрузками.

Итак, жизнь (полновесная, полнокровная), если говорить о биоэнергетической подоплеке дела, – неуловимое (о диалектика!) состояние МХ, которое Кондрашова назвала состоянием 3,5.

Биологическая подвижность, оперативность реакций, постоянное колебание между полюсами (состояния МХ 3 и 4), а не полная остановка процессов – только так можно сохранить высокую готовность к работе, чего достигают, например, спортсмены разминкой перед стартом или вратарь, подпрыгивая в ожидании мяча.

Мало-помалу, шажок за шажком, копя факты, мысли, идеи, теории, физиология митохондрий должна была, просто обязана была обратиться к теме «СТРЕСС». Слишком много тропок, мостков вело к нему от данных биоэнергетики.

Но здесь, видимо, полезно еще раз вспомнить основополагающие взгляды на стресс Ганса Селье.

Вспомним про те ресурсы, которые помогают организму стойко противодействовать стрессу. Эти ресурсы Селье назвал «АДАПТАЦИОННОЙ ЭНЕРГИЕЙ».

Природа адаптационной энергии до сих пор неясна, что истощается, мы не знаем. Тут уместна такая аналогия (ее предложил Селье). Расходование адаптационной энергии можно сравнить с износом автомобиля. Мы обильно заправляем его бензином, и все же постепенно он изнашивается. И не способен всегда сохранять свои двигательные качества.

Так и человеческая машина – она тоже становится жертвой амортизации.

Если пойти по линии обобщений еще дальше, то можно утверждать, что жизнь любого человека – это история его непрерывной борьбы со стрессом. Детство (с присущей этому возрасту низкой сопротивляемостью и чрезмерными реакциями на раздражители), зрелость (когда происходит адаптация к наиболее частым воздействиям и увеличивается сопротивляемость) и, наконец, старость (с необратимой потерей приспособляемости и постепенным одряхлением). Старость, заканчивающаяся смертью.

Три фазы стресса – три времени жизни. Поразительная аналогия!

«Уставший» автомобиль ставится на ремонт. В зависимости от «врожденных факторов» (материал, из которого авто изготовлен, его конструкция и т. д.) восстановление его первоначальных свойств, конечно, возможно. Но лишь на краткий срок.

С течением неумолимого времени такие ремонты надо делать все чаще и чаще. И они становятся все продолжительнее. И в конце концов изношенность и неисправность уже не будут поддаваться какому бы то ни было ремонту.