— Я сделаю так, как ты говоришь, — заверил Иван.

— Вот и я сделаю. Последний вопрос. Голубев мало что смыслит в механике. Ты, мягко говоря, тоже. Значит, у вас был инженер.

— Был такой. Сильвестром зовут. Фамилию не знаю. Разве только то, что живет он в Петрограде, на Мойке. И вроде как изобретатель.

— Члены клуба о нем знают?

— Кажется, да.

— Ясно. Кстати, будешь стоять на нашей версии, тебя осудят просто за убийство и за соучастие в других. А там, глядишь, на каторге до тебя не доберутся. Начнешь болтать на следствии… Навредить ты им особо не навредишь, но тогда они тебя прихлопнут как муху. Еще что есть сказать?

— В наших чемоданах двойное дно, — соглашаясь с выводами Петра и принимая правила игры, произнес Иван.

— И что там?

— Взрывчатка, адские машинки. Нехорошо там, — вздохнул Иван.

Угу. Еще как нехорошо. И уж тем более на строительстве Кругобайкальской железной дороги. Тут уж по очереди будут руки выкручивать контрразведка и жандармы.

— Ладно. Приберу, — пообещал Петр. — Это все?

— Все, — снова вздохнул Иван.

— Вот теперь, Отто Рудольфович, можно и полицию звать. Но вызову я сам. Домой нужно заскочить и почистить их чемоданы. Раз уж дал слово, нужно держать. А с этими гостинцами ему одна дорога — на виселицу.

— Только ты уж и у себя их не оставляй, — предостерег его немец.

— Да что же я, враг самому себе? На дне Байкала им будет куда уютнее.

Самолет прокатился по пустырю, взметнув целый вихрь снега. Затем подкатил к обочине накатанной дороги и наконец замер неподалеку от «Муромца» и «Поповича». Его винты еще какое-то время взбивали воздух, но вскоре двигатели пыхнули паром, и все затихло. Затем дверь салона открылась, выпуская наружу двоих.

Зрелого мужчину довольно щуплого сложения, что компенсировалось дорогой бобровой шубой. И высокого молодого паренька крепкого сложения, пусть и в полушубке, но в новом, пошитом добротно, с меховой оторочкой и стоячим меховым же воротником. Спрятать в него лицо от мороза уже не получится, но зато смотрится очень даже хорошо. А что до мороза, так на этот случай и шапка имеется.

— Ну а я что говорил, Отто Рудольфович? Нужно просто делать, как сказано, и никак иначе, — наблюдая за спешащей к нему парочкой, произнес Петр.

— Ну, мне простительно. Мне пока не доводилось общаться столь близко с русскими купцами. Но ты, я вижу, эту натуру знаешь хорошо.

— Я через эту купеческую натуру и оказался в ссылке, Отто Рудольфович. Ну здравствуй, Игнат Пантелеевич.

Судебное доследование по вновь открывшимся обстоятельствам продлилось более трех месяцев. Пока провели следствие по факту покушения на Кессениха и Пастухова. Пока сделали запрос дела по факту убийства Ростоцкого для пересмотра. Потом доследование. Да целая прорва праздников, пришедшихся на этот период. И наконец, оправдательный приговор.

Завьялов как только узнал о радостном событии, так сразу и отбил телеграмму, мол, никуда не дергайся, заберем прямо из Слюдянки в лучшем виде. Условились с датой и временем. И вот он тут. А что? Купцу-золотопромышленнику нанять самолет вполне по карману. А уж если нужно уважить дорогого человека… И дело тут вовсе не в том, что Завьялов через Пастухова стал обладателем прииска. А в том, что купец обязан ему своей жизнью. А такие долги не забываются.

— Петр, чертяка, как же я рад!

Не смотри, что купец и пониже росточком, и пожиже сложением. Обнял так, что у Петра появилось полное ощущение, что тот его прямо-таки объял. Именно так, и никак иначе.

— Здравствуй, дядь Петр, — сразу же после купца навис над Петром Митя.

Угу. Вымахал-то как за полтора года, что они не виделись. Богатырь, да и только. Ну да хорошо, что не каланча. Правда, видок у него сейчас, как у бычка-переростка. Эдакая здоровенная оглобля с по-детски открытым и восторженным взглядом. И в то же время чувствуется в нем стержень. Вырос парень. Совсем взрослый стал.

— Здравствуй, Митя, здравствуй. А ты как тут? Учебу забросил, что ли?

— Не. Хотел, конечно. Заработки у меня нынче такие, что и десятку мастеров не снились. Но дядя Игнат взял за ухо и усадил обратно за парту.

При этих словах, потерев правое ухо, парень смущенно покраснел. И румянец этот никакого отношения к морозу не имел. Правда, зарделся и купец. Но этот — гордо выпятив грудь колесом и едва не заломив шапку с эдакой лихостью. Явно ожидает похвалы. А и заслужил. Понимает, что деньги в жизни — не самое главное. Сегодня они у тебя есть, а завтра жизнь обернется так, что останешься голым и с пустыми руками. Знания же и специальность — они всегда при тебе останутся.

— Спасибо, Игнат Пантелеевич, за то, что присматриваешь за ним, — искренне поблагодарил Петр.

— Ну так, чай, не чужие, — не без удовольствия ответил купец. — Ну ладно, чего это мы тут стоим? Давайте грузиться. Нам еще обратно лететь, а путь неблизкий.

Самолет, рассчитанный на двенадцать пассажиров с багажом, без труда вместил в себя и четверых пассажиров, и все их пожитки. Странно было бы ожидать другого. «Муромец» с двигателем Кессениха и паровой мотоцикл убыли на отдельной платформе прямиком в столицу. Так что багаж у отбывающих был необременительный, только личные вещи, книги и бумаги.

Кстати, дом Петр все же пристроил. Выручить за него получилось только пять сотен, но и это удача. Его выкупило строительное управление как казенное жилье. Предполагалось использовать его для постоя видных гостей. Ну а пока в нем расположился начальник строительства. Ну а что в самом-то деле жилью простаивать.

Кессених рассчитался со службы без ущерба по контракту. А какие претензии, если он во время бурятского нападения получил ранение? Будь это в служебное время, так ему еще полагалась бы и компенсация нешуточная. Так он, конечно, тоже получал компенсацию, но только в виде пятимесячного жалованья. Ну или мог расторгнуть контракт без какого-либо ущерба. Разве что о своем намерении нужно было предупредить хотя бы за месяц, чтобы успели найти замену.

В принципе в прилете купца не было никакой необходимости. У Петра и Кессениха уже были куплены билеты на дирижабль, и оставалось только дождаться вечернего отлета. Добраться же до Иркутска не составит никаких проблем. Достаточно подать в управление заявку на автомобиль и оплатить аренду. Кому постороннему такая услуга недоступна, а работникам управления — вполне. Пусть и бывшим.

Но узнавший об этом купец не захотел ничего слышать и прилетел, чтобы лично доставить отбывающих на аэровокзал. И ведь ради этого ему пришлось не только зафрахтовать самолет, но еще и встать ни свет ни заря, потому как перелет из Красноярска занимает несколько часов. Ну и не стоит забывать о том, что купец попросту боялся летать.