Думая об этом, он испытывал чувство, будто ступил на зыбучие пески, которые засасывают все глубже и глубже. Но в одном Сол был уверен: Орлик не предаст его до тех пор, пока не будет достигнута цель. А цель перед Солом стояла ясная и крайне простая.

Крис был мертв. И кое-кому придется ответить за его смерть.

Он сел за руль. Недавно подрегулированный мотор работал ровно, бак был полон.

Сол выехал на дорогу, освещая фарами темноту. Свернул на одну проселочную дорогу, потом на другую, проверяя в зеркальце заднего вида, нет ли за ним “хвоста”. Не заметив за собой никаких огней, он выехал на главное шоссе и, не превышая скорости, направился на запад.

Орлик назвал свои цели: пять потомков членов первоначальной группы, выработавшей правила убежища Абеляра, но не сказал, с кого начинать.

Сол собирался как можно быстрее избавиться от машины. Он, конечно, обыскал “рено”, но в темноте мог и не заметить радиомаяк. Может, за ним на большом расстоянии едет машина с русскими. Сейчас это, правда, не играло особой роли.

Сейчас все потеряло значение, кроме мести. О ней он думал с радостью и вспоминал то, чему научил его отец. Его оружием он и уничтожит его.

Эй, старик, я еду.

Сол так сильно сжал руль, что побелели пальцы.

Иногда он видел рядом Криса. У него было осунувшееся лицо и мертвые глаза, но он улыбался ему, Солу, как в детстве, когда они предвкушали приключения.

Сейчас самое лучшее приключение — отомстить за смерть Криса.

— Что? Извини. Я не расслышал, что ты сказал. — Элиот сидел за столом у себя в кабинете и внимательно смотрел в пространство, будто читал там какие-то важные бумаги. Он медленно поднялся. Лампы были выключены, шторы закрыты. В проеме открытой двери на фоне света из коридора темнел силуэт охранника.

Высокий мужчина с квадратным лицом стоял, расставив ноги и опустив руки.

Элиот нахмурился. На какую-то долю секунды он забыл, кто этот человек. Вернее, он слишком хорошо его помнил. Этот человек был так похож на Криса.

Неужели Крис выжил и явился отомстить? Невозможно. Лэндиш гарантировал, что Крис… Темная фигура казалась…

Мертвой? Невозможно. А может, это Сол проскользнул мимо охраны и сейчас стоит перед ним?

Нет! Слишком быстро. Но мысль встревожила его. Элиот вдруг понял, что мужчина в дверях напоминал ему не только Криса и Сола, но и остальных девять пар его приемных сыновей. Элиот убеждал себя, что любил их. Ведь каждый раз, когда он думал о них, к горлу подступал комок. Разве это не доказывало, что он действовал не из эгоистических побуждений? Он страдал, жертвуя ими, и эта боль придавала его миссии героический оттенок.

Пятнадцать из них уже были мертвы, а, может, и шестнадцать, если Сол проявил чрезмерное рвение. Однако Элиот сомневался в этом. Казалось, будущее заранее предопределено. Я никогда не верил в удачу, подумал он. Или судьбу. Я делал ставку на опыт и мастерство. Но при виде мужчины в дверях ему на мгновение почудилось, что все его мертвые дети воплотились в этом человеке, и Элиот задрожал. Он выбирал им клички из древнегреческой и древнеримской мифологии, ибо питал слабость к учености. Сейчас он вспомнил еще кое-кого из мифологии: фурий, богинь мщения, обитавших в подземном царстве.

Элиот откашлялся и повторил:

— Я не расслышал, что ты сказал.

— С тобой все в порядке? — Поллукс вошел в кабинет.

— Почему ты подумал, что со мной может быть что-то не в порядке?

— Я слышал, как ты разговаривал. Элиот встревожился. Он не мог вспомнить, чтобы с кем-то разговаривал.

— Я не мог понять, с кем ты разговариваешь, — продолжал Поллукс. — Мимо меня никто не проходил. Потом я подумал о телефоне, но со своего места мне видно, что трубка лежит на месте.

— Я чувствую себя прекрасно. Наверное, я размышлял вслух. Можешь не беспокоиться.

— Принести что-нибудь?

— Нет, пожалуй, не стоит.

— Согреть какао?

— Когда вы с Кастором были детьми, — на лице старика появилась ностальгическая улыбка, — и приезжали ко мне погостить, я приносил вам какао. Помнишь? Перед сном.

— Разве такое можно забыть?

— Сейчас все наоборот. Сейчас ты хочешь ухаживать за своим немощным отцом.

— Конечно. Ты же знаешь, для тебя я готов на все. Элиот кивнул. Ему стало больно. Пятнадцать других тоже были готовы на все.

— Знаю. Со мной все в порядке. Мне просто необходимо побыть одному. Я люблю тебя. Ты ужинал?

— Нет еще. Собираюсь.

— Смотри, не забудь поужинать. А твой брат?

— Он внизу в холле следит за задней дверью.

— Я скоро к вам спущусь, и мы вспомним кое-что из прошлого.

Поллукс вышел. Устало откинувшись на спинку стула, Элиот с любовью вспомнил лето пятьдесят четвертого года, когда он повез Кастора и Поллукса в… кажется, Йеллоустоунский парк. Столько лет пролетело, как одно мгновение. Память стала порой подводить его. А может, они ездили в Гранд-Каньон? Нет. В Каньоне они были в пятьдесят шестом. У Кастора были…

Элиот понял, что ошибся, и вздрогнул от ужаса. В Йеллоустоуне он был не с Кастором и Поллуксом, а с другой парой. Он чуть не расплакался от того, что не мог вспомнить, с кем. Может, с Крисом и Солом? Его фурии приближались. Во рту появился горьковатый привкус.

Элиот уехал с работы сразу после обеда, услышав новости от помощника.

— Ромул сбежал? Но все было подготовлено. Русские сообщили, что ловушка захлопнулась. КГБ подтвердил, что они взяли его.

— И женщину, — с неохотой кивнул помощник. — Но он сбежал.

— Как?

— Его взяли недалеко от Лиона. Он сбежал из шато, где его намеревались были казнить.

— Но они должны были убить его на месте!

— Наверное, им сначала захотелось допросить его.

— Мы не договаривались об этом! Что он натворил? Сколько русских убил?

— Ни одного. Побег прошел чисто. Эта новость встревожила Элиота.

— Но они убрали женщину?

— Нет, они допрашивают ее, надеясь выяснить, куда он отправился.

— Что-то здесь не так. — Элиот покачал головой.

— Но они утверждают…

— Они лгут. Это грязный трюк.

— Но зачем?

— Кто-то позволил ему бежать.

— Мотив?

— Разве ты его не видишь? Они хотят, чтобы он убил меня!

Помощник сузил глаза.

Тогда-то Элиоту и показалось, что помощник считает его параноиком. Он уехал с работы, прихватив с собой и Поллукса, и с тех пор сидел один в темном кабинете. Снаружи дом усиленно охранялся, внутри находились два оставшихся верными сына.