Погода на улице была ужасная. Ветер ударил в лицо с такой силой, словно пытался загнать Монка обратно. Он наклонил голову и двинулся вперед сквозь хлещущий в лицо дождь. Газовый фонарь светил ему в спину, а до следующего фонаря было еще далеко.

Навстречу ему шел человек, направляясь прямиком к распахнутой, хлопающей на ветру двери дома. Свет упал на лицо прохожего, и Монк узнал его. Это был Менард Грей.

Теперь история обрела ясный и трагический смысл: Джосселина Грея погубила вовсе не история с семейством Лэттерли, причиной его смерти стало оскорбление памяти Эдварда Доулиша и предательство идеалов, столь дорогих самому Менарду.

Но радость и чувство облегчения мгновенно испарились, Монк почувствовал озноб. Как все это доказать? Против Менарда может свидетельствовать только сам Монк. Гримвейд, услышав колокольчик, ушел наверх и Менарда вообще не видел. Менард проник в дом сквозь дверь, оставленную Монком открытой. У полицейского не было никаких доказательств, только собственные воспоминания о лице Менарда, мелькнувшем в смутном свете фонаря.

Его повесят. Монк ясно представил, как он объясняет суду, что на самом деле майора Грея убил вовсе не он, а родной брат Джосселина — Менард. Он уже видел, как на лицах присяжных проступают недоверие и презрение к человеку, пытающемуся таким нелепым образом избежать заслуженной кары.

Отчаяние, черное, как ночь, лишало его сил. Монк уже чувствовал страх. Несколько недель в тюремной камере, хмурые надзиратели, последний завтрак, священник, путь к виселице, запах веревки, боль, прерванное дыхание — и вечное забытье.

Он долго пребывал в нерешительности, пока не услышал шаги на лестнице.

Дверь открылась, в проеме возник Ивэн. Настал самый страшный момент. Лгать не имело смысла. Устремленные на него глаза Ивэна были полны боли и понимания.

— Как вы узнали? — тихо спросил Монк.

Ивэн вошел и закрыл за собой дверь.

— Вы послали меня поговорить с Доулишами. Я нашел офицера, который служил с Эдвардом Доулишем. Тот никогда не проигрывал в карты, и Джосселин Грей никогда не платил за него долги, спасая от бесчестья. Все, что Джосселин знал об Эдварде, он слышал от Менарда. Он лгал Доулишам, но они верили. Он бы втянул их в свою аферу, если бы не умер. Он оговорил старшего брата, поэтому Доулиши отказали Менарду от дома.

Монк смотрел на него. Все было логично. Но присяжных это не убедит.

— Я думаю, что деньги Грей добывал именно таким образом — одурачивая семьи погибших, — продолжал Ивэн. — Вы занимались делом Лэттерли, и я уже догадываюсь, почему застрелился отец Чарльза. — Сколько тепла в грустных глазах Ивэна! — Вы ведь уже докопались до этого один раз — до несчастного случая…

Итак, ему известно, что Монк лишился памяти. Наверное, это было просто невозможно скрыть. Монк путался в словах, не узнавал знакомые улицы, трактиры, притоны, даже ненависть Ранкорна была для него неожиданностью.

— Да, — медленно проговорил он. — Но я не убивал Джосселина Грея. Я дрался с ним, и мы сильно избили друг друга. Когда я уходил, он выкрикивал мне вслед проклятия. — Монк с надеждой всмотрелся в лицо Ивэна. — На улице я встретил Менарда Грея. Мы шли навстречу друг другу, мне фонарь светил в спину, а ему в лицо. Входная дверь была открыта.

На лице Ивэна появилось выражение сильного, почти болезненного облегчения. Теперь он выглядел просто исхудавшим и очень усталым юношей.

— Значит, это был Менард…

— Да. — Волна признательности поднялась в груди Монка. — Однако этого не докажешь.

Ивэн хотел было возразить, но слова застыли у него на губах. Спорить тут было не о чем. Да, у Менарда был мотив. Но точно такой же мотив был у Чарльза Лэттерли, у мистера Доулиша, у всех, чьи семьи Грей обманывал и обирал; был мотив и у Лоуэла Грея, которого Джосселин подло предал; был он и у самого Монка. Но Монк вдобавок ко всему оказался на месте преступления. Доказать это будет легко: достаточно выяснить, в каком магазине он покупал свою дурацкую щегольскую трость. Миссис Уорли подтвердит, что после той трагической ночи трость пропала; Лэмб, несомненно, заметил ее в прихожей Грея на следующий день после убийства. Имогена Лэттерли признается, что просила Монка расследовать причины смерти свекра.

Тьма сомкнулась вокруг Монка, свет померк.

— Мы должны заставить Менарда признаться, — заговорил наконец Ивэн.

Монк горько рассмеялся:

— А как вы это сделаете? Свидетелей нет, и он это знает. Никто не поверит, что я видел его в ту ночь и молчал об этом так долго. Все решат, что это просто неуклюжая попытка избежать правосудия.

Ивэн ничего не смог возразить. Монк сидел на стуле, ссутулившись, слишком изможденный, чтобы сопротивляться ужасу и усталости.

— Ступайте домой, — посоветовал Ивэн. — Вам нельзя здесь оставаться. Может быть… — Внезапно его осенило. Есть человек, который мог бы им помочь. Успеха, правда, никто не гарантировал, но терять им больше было нечего. — Отправляйтесь домой — и ждите меня. Я скоро буду…

Ивэн повернулся и выбежал из комнаты, даже не закрыв за собой дверь.

Он скатился с лестницы, чудом не свернув себе шею, пронесся мимо Гримвейда и выскочил под дождь. Мостовые были пусты. Ивэн добежал до Даути-стрит, и там ему наконец удалось остановить кеб. Извозчик нахлобучил цилиндр на самые брови и поднял воротник.

— Я уже не работаю, начальник! — резко заявил он. — Кончено, еду домой ужинать.

Ивэн, не обращая внимания на его слова, забрался в кеб и выкрикнул адрес Лэттерли.

— Я же вам говорю, что никуда не поеду! — повысил голос кучер. — Разве что домой. Поищите кого-нибудь другого!

— Вы поедете на Тэнет-стрит! — крикнул в ответ Ивэн. — Полиция! И побыстрей, а то бляху отберу!

— Черт побери! — пробормотал кучер. Он уже понял, что наскочил на опасного сумасшедшего и что лучше ему не перечить. Хлестнул лошадь вожжами и пустил ее быстрой рысью.

Оказавшись на месте, Ивэн выпрыгнул из кеба и приказал извозчику ждать, чтобы избежать неприятностей.

Эстер была дома, когда удивленная служанка объявила о приходе Ивэна. С мистера Ивэна текла вода, лицо у него было бледное и искаженное, мокрые волосы разметались по лбу.

Эстер увидела в глазах гостя мольбу и отчаяние.

— Вы должны поехать со мной! — настойчиво просил он. — Пожалуйста! Я все объясню по дороге. Мисс Лэттерли… я…

— Да.

Мешкать было некогда, отказать — невозможно. Выйти из дома следовало до того, как Чарльз и Имогена покинут гостиную и увидят в прихожей насквозь мокрого полицейского. Можно даже не брать плащ — он все равно не спасет от такого ливня.

— Да, я еду.

Эстер вышла за ним через парадную дверь. Дождь обрушился на нее, ударил в лицо, но она, словно не замечая этого, двинулась по мокрой мостовой к кебу.