Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Ничего сверхъестественного тут не произошло. Все было понятно. Павшие воины принадлежали к племенам изменников — сторонников Луста Хаджо и Оматлы. По соглашению с агентом вожди-изменники вышли из форта Брук в сопровождении избранной свиты. Их план стал известен патриотам. Изменников выследили, напали на них по пути и после короткой стычки одолели. Большинство пали в сражении, лишь немногим, во главе с вождем Луста Хаджо, удалось спастись. Некоторые вместе с самим Оматлой попали в плен и были еще живы. Их не убили сразу только для того, чтобы предать смерти в более торжественной обстановке.
Я увидел пленников, крепко привязанных к деревьям. Среди них находился и тот, кто милостью агента Томпсона был возведен в сан короля семинолов. Однако его подданные не оказывали ему ни малейшего почтения. Около него толпились воины, стремившиеся выступить в роли цареубийцы. Но вожди удерживали их от насилия, желая, согласно обычаю и законам своего народа, предать Оматлу суду. Когда мы прибыли, они как раз вершили этот суд и совещались между собой. Один из воинов, захвативших меня в плен, сообщил о нашем прибытии. Я заметил, что вожди разочарованы. Как видно, я оказался не тем пленником, который был им нужен. Поэтому на меня не обратили внимания, и я мог свободно располагать собой и наблюдать, как они вершили правосудие.
Судьи выполнили свой долг. Много спорить не приходилось, все слишком хорошо знали, что Оматла — изменник. Конечно, его признали виновным, и он должен был заплатить жизнью за свои преступления. Приговор объявили во всеуслышание: изменник должен умереть! Возник вопрос кто будет его казнить? Желающих нашлось много, ибо, по принципам индейской морали, покарать изменника считается делом чести. Таким образом, найти палача было бы нетрудно. Многие выражали готовность, но совет вождей отклонил их услуги. Такое дело надо было решать голосованием.
Все знали клятву, данную Оцеолой. Его сторонники хотели, чтобы он ее выполнил, поэтому его избрали единодушно, и Оцеола принял это как должное.
С ножом в руке подошел он к связанному пленнику. Все столпились вокруг них, чтобы увидеть роковой удар. Побуждаемый каким-то смутным чувством, я невольно приблизился. Мы стояли затаив дыхание, ожидая, что вот-вот нож вонзится в сердце изменника.
Мы видели, как поднялась рука Оцеолы, чтобы нанести удар, но не видели ни раны, ни крови. Лезвие ножа перерезало только ремни, которыми был связан пленник. Оматла стоял освобожденный от пут. Среди индейцев послышался ропот неодобрения. Зачем же Оцеола это сделал? Неужели он хотел дать Оматле возможность бежать?
— Оматла! — проговорил Оцеола, сурово глядя в лицо своему врагу. — Когда-то тебя считали храбрым человеком. Тебя уважали все племена, весь народ семинолов. Белые подкупили тебя и заставили изменить родине и нашему общему делу. И все-таки ты не умрешь собачьей смертью! Я уничтожу тебя, но не хочу быть убийцей. Я не могу поднять руку на беспомощного и безоружного человека и вызываю тебя на честный поединок. Тогда все увидят, что правда победила… Отдайте ему оружие! Пусть он защищается, если может.
Этот неожиданный вызов был встречен криками неодобрения. Среди индейцев нашлись такие, которые, негодуя на измену Оматлы и еще пылая яростью после недавней схватки, закололи бы его тут же на месте, связанного по рукам и ногам. Но все видели, что Оцеола полон решимости сдержать свое слово, и поэтому никто не возражал. Один из воинов подал Оматле томагавк и нож. Так же был вооружен и Оцеола. Затем люди молчаливо расступились, и противники остались в центре круга.
Схватка была короткая и кровопролитная. Почти сразу же Оцеола выбил томагавк из рук противника, а затем мгновенным ударом поверг его на землю. Победитель склонился над побежденным, в его руках сверкнул нож.
Когда он выпрямился, лезвие ножа уже не сверкало в лунном свете: оно потускнело от крови.
Оцеола сдержал клятву — он пронзил сердце изменника. С Оматлой было покончено.
* * * * * * * * *
Впоследствии белые называли этот поступок Оцеолы убийством. Но это неверно. Такой же смертью погибли Карл I, Калигула и Тарквиний[73] и сотни других тиранов, которые угнетали свой народ или изменили своей стране.
Общественное мнение, обсуждая такие деяния, не всегда бывает справедливым. Оно подобно хамелеону, меняющему окраску: меняется согласно лицемерному духу своего времени.
Это чистое ханжество, позорная и постыдная беспринципность! Только того можно назвать убийцей, кто убивает из низменных, корыстных целей. Оцеола же был человек иного склада.
* * * * * * * * *
Я оказался в странном положении. Вожди не обращали на меня внимания, и все же, несмотря на вежливость индейцев, взявших меня в плен, я не мог отделаться от беспокойства за свою дальнейшую судьбу. Индейцам, которые были возбуждены всем тем, что произошло, и находились фактически в состоянии войны с моей страной, могла прийти в голову мысль уготовить и для меня участь, выпавшую на долю Оматлы. Таким образом, ожидание было не из приятных.
Но вскоре у меня отлегло от сердца. Как только с изменником Оматлой было покончено, Оцеола подошел ко мне и дружески протянул мне руку. Я был счастлив вновь обрести его дружбу. Он выразил сожаление, сказав, что я был ранен и взят в плен по ошибке. Затем подозвал одного из воинов и приказал ему проводить меня в форт.
У меня не было никакого желания оставаться на месте трагедии. Простившись с Оцеолой, я последовал за своим проводником. У озера мы расстались, и я без дальнейших приключений вернулся в форт.
Глава LXIV
Неудавшийся банкет
По долгу службы я написал рапорт обо всем, чему был невольным свидетелем. Мой рассказ вызвал в форте возмущение. Немедленно отрядили солдат в погоню за врагом, а проводником назначили меня.
Это была явная нелепость. Преследование, как и можно было ожидать, оказалось бесцельным. Мы, конечно, нашли место сражения и тела убитых, вокруг которых уже рыскали волки. Но мы не обнаружили ни одного живого индейца, не могли даже отыскать тропинку, по которой они скрылись. Наш отряд состоял из нескольких сот человек — фактически это был почти весь гарнизон форта. Будь нас
