Чос выведал не только это, но и другие подробности, крайне важные для успеха операции. Так, колоннаду, что вела к дворцу, освещали только два факела, и там царил полумрак, сами же квадратные массивные колонны являлись отличным местом, где можно спрятаться. Бар Савалт всегда шел слева и не слишком торопился… Все эти мелочи были весьма полезными, и Чос, подметивший их, заслуживал поощрения. Надо подарить ему усадьбу, симпатичный домик с хорошим участком земли, решил Одинцов. И подобрать супругу! Негоже слуге оставаться холостым, когда хозяин женился.

В дверь библиотеки постучали. Узнав стук бар Занкора, он не спрятал записи, целитель был поверенным его тайн — если не всех, то многих.

— Входи, почтеннейший!

Дверь отворилась. Старый Арток отвесил поклон и направился к креслу.

— Вижу, обдумываешь планы? — Он бросил взгляд на пергаменты, валявшиеся на столе.

— Уже обдумал.

— И когда же?..

— Сегодня ночью. — Одинцов сгреб свитки и листки, бросил их в камин и поджег. Пергамент запылал, как порох, выстреливая длинные синие искры.

— Хм-м… — Бар Занкор огладил бритый череп, поиграл серебряной цепью и осведомился: — Что же ты сделаешь с ним, господин мой Эльс? Поганый человечишка, но хотелось, чтобы он отошел в царство Айдена безболезненно и быстро… Может, подходящее снадобье, а?.. Как ты полагаешь?

Одинцов покачал головой:

— Я не собираюсь ни резать, ни травить его. Все решат боги!

— Боги? Обычно ты не очень полагаешься на богов.

— Не очень. Но в этот раз я сам управляю божественным промыслом и пошлю щедрейшего прямо в преисподнюю!

Арток наморщил лоб.

— Это куда же? Души умерших, как известно, попадают в чертоги Айдена…

— И он принимает всех, не различая грешника от праведника?

— Нет, конечно же, нет! Праведники получают воздаяние, а греховные души просто гаснут, уходят во тьму без возврата… Но Айден никого не подвергает мучениям! Это было бы недостойно бога, Эльс. Даже злодеи так мучаются на земле, что обрекать их еще на страдания после смерти слишком жестоко! Поэтому Айден дарует им забвение… не прощение, а забвение… Это тоже суровая кара, сын мой, ибо они лишаются вечной жизни.

— Я не так добр, как Айден, и передам бар Савалта в руки безжалостной Шебрет.

— Разве она принимает души мертвых? — удивленно спросил целитель. Он никак не мог осмыслить концепцию ада, отсутствующую в айденской теологии.

— Принимает, — заверил его Одинцов. — У нее приготовлен отличный островок для грешников, очень теплый и уютный.

— Это где же? — Бар Занкор озадаченно нахмурился.

— Знаешь, почтенный, лучше я не буду говорить о нем. Боюсь, ты побежишь за зельем, чтобы безболезненно переправить казначея к Айдену. Но я, повторяю, не так добр, и Савалт свое получит.

Целитель пожал плечами.

— Ладно… в конце концов, погиб твой отец, и это твоя месть, Эльс… — Он поиграл цепью и спросил: — Ну а что с кандидатом на место бар Савалта?

— Я постараюсь, чтобы этот пост достался брату мудрого бар Сирта. Мы говорили с ним несколько раз, и мне кажется, что сей муж исполнен всяческих достоинств. Подходит для Совета!

— И пэры не будут возражать?

— Надеюсь, не будут.

Целитель пожевал губами:

— Похоже, ты пользуешься уважением в Совете… Так, Эльс?

— Так, отец мой.

Одинцов повернулся к камину. От пергаментов остались только дым и пепел, по которому бродили алые искры, и, значит, наступило время угостить целителя вином. Ему очень нравилось сладкое красное, что привозили из западных имений бар Ригонов. Сам Одинцов предпочитал сорт покислее, тем более перед серьезным делом.

* * *

— Здесь, хозяин, — шепнул Чос, спрыгивая на землю. — Очень удобное место. Мох упругий, как волосы на лобке девственницы. К утру никаких следов — ни от копыт, ни от наших сапог.

Одинцов спешился и молча проверил это утверждение: мох в самом деле был на редкость упруг. Они стреножили лошадей, привязали поводья к толстой ветви, подвесили торбы с зерном, чтобы кони невзначай не заржали. Затем Чос повел своего господина по редкому леску, примыкавшему к живой изгороди усадьбы благородной Незы. Было восемь вечера, и уже стемнело, Одинцов знал, что через полчаса ладони не различишь. Затем, когда поднимутся Баст и Кром, ночные светила, тьму сменит полумрак. Но он надеялся, что к этому времени будет уже далеко, даже не на дороге, а совсем в другом месте.

— Ага… — пробормотал Чос, присев и шаря руками понизу, — тут я и пролезал… — Вдруг зашипев, он выругался. — Осторожнее, хозяин! Колючки, как на заднице Шебрет!

— Ползи вперед, — приказал Одинцов. — Я за тобой.

Его оруженосец распластался по земле и, словно уж, проскользнул сквозь заросли. Одинцов последовал за ним, стараясь не сломать ни веточки, — он был куда крупнее Чоса и хуже приспособлен для таких упражнений. К счастью, живая изгородь оказалась неширокой, всего метра полтора.

Они замерли у ее подножия, оба — в черных плащах, с лицами, вымазанными сажей. Отсюда был виден фасад дворца, трехэтажного здания с террасой, на которую вела лестница, скупо освещенная парой факелов. Еще два горели в середине портика, что вел к дому, и Одинцов подумал, что умыкнуть щедрейшего нужно у предпоследней пары колонн. Последние прикроют его со стороны здания, если оттуда кто-то наблюдает за двором, хотя это было сомнительно, — охрана, скорее всего, стояла по другую сторону дверей. Он еще раз оглядел темную лужайку, лестницу, портик, террасу, колючие кусты напротив и, не обнаружив ничего подозрительного, толкнул Чоса в бок. Друг за другом слуга и господин скользнули вдоль живой изгороди к портику и спрятались за колонной.

— Как я его схвачу, не зевай, — напомнил Одинцов.

— Само собой, хозяин. Столько трудов, клянусь милостью Айдена! Нельзя, чтоб они пошли прахом.

— Пойдешь к дому, чуть приволакивай левую ногу.

— Знаю! Я уж на него нагляделся! — Чос оправил плащ — точно такой, как у щедрейшего — и набросил на голову капюшон.

— Если охрана что-то заподозрит и окликнет, обернись и махни рукой… этак повелительно…

— Может, гаркнуть на них?

— Нет, не стоит. Голос у тебя не похож. Ну а если дело не выгорит, сразу лезь под изгородь.

— А ты?

— Я сверну ему шею, и за тобой.

Со стороны дороги послышался мягкий топот копыт и позвякивание мечей о стремена. Чос встрепенулся:

— Едут, хозяин!

— Слышу. Спокойнее, парень.

Одинцов высунулся из-за укрытия — ровно настолько, чтобы разглядеть начало портика. Свет факелов туда не доставал, но вскоре между крайних колонн замелькали огоньки, осветившие крупы лошадей. Всадников почти не было видно, они маячили где-то выше, словно смутные призрачные тени. Потом один спрыгнул на землю и притопнул, разминая ноги. Он был невысок, щупловат и облачен в темный плащ с откинутым капюшоном, рыжие волосы топорщились над воротником.