Если говорить о том, как была организована жизнь на лодке во время плавания, которое могло оказаться долгим и пройти в основном под водой, то люди не видели дневного света, и человеческому сознанию нужно было что-нибудь, за что можно было бы зацепиться, чтобы отличить ночь ото дня. У нас была обычная для военно-морского флота система несения службы, из трех смен, хотя позже на АПЛ (атомных подводных лодках) перешли на двухвахтенную систему. В первые дни нам приходилось зажигать во всех жилых помещениях красный свет во время восхода, так что было некое подобие смены дня и ночи. Это делалось по очень простой и веской причине: если все-таки надо было смотреть через перископ, у тебя было ночное зрение.

Еда всегда была важным делом. Питание было очень хорошим. Надо было постараться, чтобы повар был наверняка хорошим. Здесь были свои особенности, которые казались довольно странными. В начале похода люди ели достаточно много, а потом вдруг аппетит у них падал, и они ели меньше. Может быть, это было связано с низкой активностью в такие периоды. Потом они снова начинали проявлять интерес к еде, и были некоторые интересные личные пристрастия. Еще у нас были приспособления для гимнастики — гребной тренажер, велотренажер — и врач, который проводил обследования, измерял пульс. Во время одного патрулирования, например, он потребовал список тех, кто должен был делать специальную гимнастику, и измерял им пульс в первую неделю, во вторую неделю и так далее.

Наверное самым важным видом отдыха были фильмы, которые по традиции показывали на кораблях. “Поларис” и тут имел льготы — мы получали самые новые ленты. В первое время кино показывали в матросской столовой каждый вечер. Теперь все изменилось, из-за телевидения и видео.

Так что, что касается ежедневной рутины, то это были вахта, время еды, отдай и сна. Членов команды также активно готовили к обычным обязанностям — учебные тревоги и ежедневные работы. Обычно на борту бывало 15-20 процентов ребят, проходящих боевую подготовку, так что работы было довольно много. Потом, конечно, корабельные системы не всегда бывали на высоте. Продолжался ремонт, и всегда бывали ситуации, прерывающие ежедневную рутину. Время от времени случались драмы. Могу вспомнить один-единственный раз, когда была оказана первая медицинская помощь — так получилось, про это произошло во время первого плавания нового врача. У одного из членов команды случился приступ аппендицита. Доктор весь взмок — не потому, что действительно была какая-то опасность; но он так привык управляться быстро, а теперь ему приходилось смотреть на вещи немного по-другому. У нас на борту были инструменты для операции, но едва ли кто-нибудь когда-нибудь ими пользовался. Были разные рекомендации, которые зависели от разных глубин погружения. Было также руководство, в котором говорилось, что патрулирование может быть прервано, а человека можно доставить назад на лечение, но если, например, лодка шла не по поверхности, то это не разрешалось. Рад сообщить, что в нашем случае с аппендицитом справились, но и пациенту, и доктору, и мне самому пришлось попотеть.

Так как я упомянул об алкоголе то, в офицерской кают-компании не подавали спиртное, когда лодки была в море. По неписаному правилу, мы выпивали полпинты пива или стакан вина. То же касалось и старших рядовых, а матрос мог выпить банку пива в день, но выпить ее следовало вовремя, а не собирать их несколько дней, чтобы, скажем, в пятницу выпить сразу пять. Об этом много спорили, и мы не трогали наше не облагаемое налогом спиртное. Из-за этого иногда возникали споры с таможней и акцизным управлением, потому что когда мы были в бухте мы обычно развлекались. Таможня, конечно, настаивала на том, чтобы подняться на борт лодки, когда лодка возвращалась, так как министерство обороны, конечно, не сообщало таможенникам, где лодка была, и не подтверждало, что она не заходила в другой порт, чего мы, конечно, во время патрулирования не делали.

Мы пришли в Америку, чтобы испытать ракеты, и одна вещь доставила мне огромное удовольствие: когда мы уходили, мы погрузились примерно в часе хода от Порт-Канаверел и не поднимались ни для чего и ни для кого, пока не пришли к северной Ирландии. Мы пришли точно к нашей позиции и прошли весь путь, не увидев дневного света».