— Говори, — после долгой паузы сказал «Хвостов».

Я обрисовал ему план обмена. Через два часа они выводят Андрея за блок-пост. Он должен идти один. Как только я вижу, что все в порядке, то отпускаю мать, она скажет, где сын. В случае неправильных действий со стороны боевиков, я убиваю сына. Мужика за мужика, с бабьем я не воюю.

Скрипя зубами предводитель местной швали согласился.

Я вытащил мальчишку из машины, мать смотрела на меня встревоженными глазами, что-то мычала, пытаясь сбросить повязку со рта. Билась, что-то пыталась показать мне или сыну.

Меня же истерика мамаши меньше всего интересовала. Я не садист, но если пойдет не так, как я запланировал, то убью их обоих. Станет одной машиной по производству боевиков и одним будущим боевиком меньше. Может кто-нибудь меня и осудит, да и хрен с ним! Это значит, что он жизни не видел.

Пацан притих. Штаны у мальчишки были еще мокрые. Позор, позор! Ну, ничего, если выживешь, то поймешь, что это не самое страшное в этой жизни. Крепко привязал к дереву. За кустами его не видно, если очень не постараться, то и не найдешь.

Поехал на машине в сторону деревни. Вот и холм, на котором я лежал, наблюдая за деревней. Брезент на месте.

Автомат поближе. Бинокль к глазам. В деревне видно оживление. Народ ходит из двора во двор, что-то делают с машинами.

Андрея вывели во двор, он закрывает связанными руками глаза. В подвале держали.

Вот и вождь апачей. Он о чем-то беседует с Рабиновичем. Вернее не беседует, а бегает вокруг, размахивая руками. Андрей стоит как истукан. Потом Андрей протягивает связанные руки, ему разрезают веревки, куда-то уводят.

«Хвостов» остается во дворе, что-то опять кричит, и грозит кулаком в мою сторону. Взбешен мужик ни на шутку. Ну и ладно, пока я правлю балом. Посмотрел на часы, с момента беседы прошел час пятнадцать.

Из деревни вырывается УАЗ и мчится в мою сторону. Тент на нем снят, в него набились шесть человек. А это мне очень даже не нравится. Хватаю радиостанцию. Вызываю «предводителя», тот откликается.

— Что тебе? — голос недовольный.

— Значит так, если машина немедленно не повернет назад, я убиваю твою жену, потом сына. У тебя минута, время пошло!

— Какая машина? — тянет время.

— Пятьдесят секунд, — взгляд на часы.

Сам в это время смотрю в бинокль на машину. Во время всего нашего разговора «старший» УАЗа внимательно слушал радиостанцию. Вот прозвучала команда на чеченском языке. Старший машины дал команду. Водитель ударил по тормозам, развернул автомобиль и поехал, правда, с меньшей скоростью, назад в деревню.

Уф! Я рукавом отер пот со лба. Если бы духи отправили засаду сразу после моего разговора с Мовсаром, то — мама, не горюй!

Кто знает, может, это был отвлекающий маневр. Не знаю, не знаю. Эх, выпить бы сейчас! Смотрю дальше. Вроде тихо.

Спустя ровно два часа от отмерянного мной срока, появляется Рабинович. Идет, оглядывается. Здорово его отделали. Ну, да ладно, ему это не впервой! Живой, на своих ногах, что еще надо!

Станция взорвалась голосом вожака:

— Эй, Салтым, отдай мою семью! — злой голос, очень злой.

— Спокойно, мужик, спокойно, я выполню свою часть договора. Ты же знаешь, что слово я свое держу. Пусть пленник кавказский подойдет ко мне поближе, а там и разберемся. Жену твою отпущу, сын живой, ждет, когда папка его освободит, — я говорю спокойно, наблюдая в бинокль. — Кстати, оттащи своих шакалов от блока, не умеют прятаться, пусть топают по домам. Я не шучу, оттащи, погоня мне не нужна. Я заберу своего друга, и мы спокойно уйдем к себе домой. У вас своя свадьба, а у нас — своя. Давай, отзывай, время еще есть.

Снова радиостанция взорвалась скороговоркой на гортанном чеченском языке и группа пехоты численностью в двадцать стволов потащилась вглубь деревни.

Кое-кто оборачивался и показывал мне международный жест под названием «50 %», кто-то средний палец — видиков насмотрелся, еще один умник отклячил задницу и похлопал по ней. Топайте, ребятишки, топайте, потом разберемся. Мне сейчас нужно Рабиновича обратно получить, мою путеводную звезду, или нить Ариадны, как хочешь его обзови, но он мне нужен.

«Ну, давай, Андрей, быстрее шевели ногами! Понимаю, что тебе сложно, больно, но надо, Андрюшенька, надо! Через полчаса начнет темнеть, а здесь темнеет очень быстро, поэтому надо поторопиться, миленький, ну же! С наступлением темноты наши шансы упадут так низко, что канализация будет для нас так высоко, как горы Кавказа сейчас», шептал я, обращаясь к Рабиновичу.

Андрей, будто услышав меня, прибавил шаг, ну, все, пора спускаться, через пять минут он скроется за поворотом и не будет виден с блок-поста. Не думаю, что они на него навесили передатчик. Мозгов не хватит.

Я бегом спустился к машине. Освободил женщину. Свое слово держим, а может, быть, зря? Я внимательно смотрел ей в глаза. Было желание просто вытащить нож и тихо всадить ей в шею.

Если женщина вела себя как дикая кошка, пытаясь освободится от пут, то, посмотрев в мои глаза, притихла. Видно, что-то страшное увидала на моем лице. Ладно. Я же солдат, а не чудовище! Беги! Я закончил ее отвязывать, толкнул ее в сторону деревни.

— Иди. Мужу привет передай, помнишь, где сына оставили? Заберете его там.

Она стояла, растирая запястья рук, пошатывалась, ноги затекли.

— Иди, пока не передумал. Ты по-русски понимаешь? — я помахал рукой в сторону деревни.

— Спасибо, — выдавила она из себя и неровной, пошатывающей походкой пошла в деревню.

В это время показался Рабинович. Все как в фильме «Мертвый сезон», когда производили обмен шпионов, промелькнуло в голове.

— Андрей, быстрее! — крикнул я. — Сейчас гонки начнутся!

— Не могу быстрее, — ответил Рабинович-Коэн, скособочившись подбегая к машине, держась то за бок, то за руку.

Залез в машину. Я ударил по педали газа.

— Ходу, Андрюшенька. Ходу! — проорал я. Оборачиваюсь, погони не было. Пока не было.

— Спасибо, Леха, ну — спасибо! Я думал, что ты ушел, — бормотал Андрей, вцепившись поручень.

— Становится традицией спасать тебя. Если сейчас начнется погоня, то хватай автомат и лезь назад, будешь отбиваться, там и гранаты есть, правда мало, но уж что есть! — орал я, отчаянно крутя баранку, пытаясь поймать дорогу.

Меня колотила нервная дрожь.

— Откуда оружие, Алексей?

— Из закромов твоей необъятной Родины!

— А почему так мало?

— Бля! Я, что похож на трактор? Сколько мог, столько и унес, плюс две мины «МОНки» использовал, думаю, не обеднеет твоя ридна Израильщина?

— Не обеднеет! — Кивнул головой Андрей.

На каждой кочке он охал.