Перед отъездом Агамемнон обещал Клитемнестре, что как только падет Троя, он немедленно даст знать об этом в Аргосе. И он выполнил свое обещание. Гонцы, отправленные из Трои, разводили костры на вершинах всех гор, лежащих по пути от Иды до Аргоса. Эти огни служили знаком победы над Илионом и скорого возвращения ахейского войска к родным берегам. Каждую ночь посылала Клитемнестра одного из своих служителей на башню. Всю ночь этот сторож бодрствовал и зорко глядел вдаль, не покажется ли где условный огонь. Много лет нес он свою тяжелую службу. Но вот однажды на утренней заре он увидел долгожданное пламя костра и поспешил с радостной вестью к своей повелительнице.

Народ Аргоса, узнав о возвращении войска, возликовал. Царица, холодная и гордая, тоже старалась принять радостный вид, но из немногих слов, которыми обменялась она со старейшинами народа, видно было, что на уме у нее что–то недоброе. Некоторое время спустя собравшиеся увидели войско Агамемнона. Впереди шли вооруженные воины, украшенные зелеными ветвями. За ними следовали мулы, навьюченные богатой добычей, колесницы с пленными троянками и в конце всего шествия — роскошно изукрашенная царская колесница, запряженная белыми конями. На ней восседал царь Агамемнон, одетый в пурпурную мантию, с золотым скипетром в руках и венцом победы на челе. Возле царя помещалась пленная дочь царя Приама, вещая дева Кассандра. Народ приветствовал победителей радостными криками. Когда царская колесница подъехала ко дворцу, и Агамемнон готов уже был войти в ворота своего жилища, Клитемнестра, сопровождаемая толпой пышно одетых служительниц, поспешно вышла навстречу супругу и произнесла: «Приветствую тебя, отраду и оплот семьи, якорь спасения всего аргосского народа!» Сказав так, она приказала служанкам устлать пурпурными тканями весь путь от колесницы до ворот дворца, дабы прах земли не касался ног ее супруга, славного разрушителя илионс- ких твердынь. Агамемнон не захотел принять почести, приличной только бессмертным, однако Клитемнестра льстивыми словами уговорила его, и он согласился. Но чтобы не навлечь на себя гнева богов, царь снял обувь и босыми ногами пошел к дверям своего жилища. Его супруга следовала за ним и громко благодарила богов за счастливое возвращение мужа. Переступая через порог дома, она вдруг остановилась и воскликнула: «Теперь, о Зевс, исполни мою мольбу, помоги и соверши задуманное мною!»

Народ все еще толпился перед царским дворцом. Молча стояли впереди старейшины, унылые и томимые предчувствием неведомой, но близкой беды. Вдруг из дворца вышла Клитемнестра и поспешно приблизилась к колеснице, на которой находилась Кассандра. Подойдя к пленнице, царица сурово заговорила с ней и велела идти во внутренние покои дворца. Но вещая дева осталась неподвижной, словно и не слыхала приказания царицы. Тогда озлобилась Клитемнестра и, пригрозив Кассандре, поспешно удалилась во дворец. С глубоким участием подошли тогда к вещей деве народные старцы, и лишь только приблизились они, прозорливая троянка быстро поднялась с места и, содрогаясь, пророчески проговорила: «Горе, горе! О, Аполлон, о губитель, какую гибель уготовил ты мне! Род, ненавистный богам, преступный, запятнанный кровью! Сколько злодеяний совершено тобою; плачут младенцы, завидя убийственный нож; жарятся на костре их тела и предлагаются в пищу отцу! Что замыслила она, безумная, что совершает! Вот поднимает она руку на супруга своего и повелителя, вот разит его — падает он, исходит кровью! Горе мне бедной: ждет меня гибель, и я приму смерть от той же руки!» Так восклицала вещая дева, и в ужасе внимали ей старцы. Советовали они ей спастись бегством, но Кассандра отвергла их совет, сбросила с себя покрывало, сорвала с головы священный венец, изломала жезл, данный ей Аполлоном, и пошла к дверям дворца, за которыми ожидала ее гибель.

Объятый страхом, в молчании стоял народ перед домом царя Агамемнона. Внезапно послышались из дворца крики и стоны. Чуя сердцем беду, народные старейшины обнажили мечи и хотели броситься на помощь царю, но в это самое мгновение в дверях дворца показалась Клитемнестра. Лицо ее и одежды запятнаны были кровью; на плече она держала окровавленный меч, за ней несли тела Агамемнона и Кассандры. В бане, подготовленной для воротившегося из дальнего пути царя, Клитемнестра поразила его мечом, а вслед за тем умертвила и Кассандру. Старейшины, возмущенные злодеянием, стали осыпать царицу упреками; она же, с презрением глядя на них, говорила о своем деянии как о праведной мести: «Он, возвратясь домой, испил чашу, им же наполненную. Вот лежит он убитый моей рукою, — злодей, отнявший у меня дочь; чтобы смягчить фракийские ветры, он не пожалел дочери (Ифигении. — А. А), отдал ее на заклание». В ужасе отступили от царицы старейшины. Мало–помалу и сама она смутилась, самоуверенность исчезла, и она уже не оправдывала своего дела местью за смерть дочери, а приписывала его действию злого демона, власть которого издавна тяготела над родом Пелопидов.

Вдруг в воротах дворца показался Эгисф с толпой вооруженных рабов. Одетый в царский пурпур, со скипетром в руках, вышел он к народу, похваляясь совершенным злодеянием и грозя непокорным гневом. Тут не выдержал народ и с оружием бросился на него. Несдобровать бы Эгисфу, если бы не пришла ему на помощь Клитемнестра. Заслонив собою возлюбленного, она, стараясь смягчить ярость толпы, сказала так: «Не вступайте в бой, аргивские мужи, не обагряйте мечей своих кровью: много крови пролито без вас! Ступайте с миром по домам своим, старцы; не раскаяться бы вам, коли не послушаетесь моего слова. Да если выпадет кому на долю горе — много придется терпеть тому; много и мы претерпели бед, много тяжелых ран нанес нам гневный демон, властвующий над судьбами Пелопидов». Толпа стихла и тут же начала расходиться. Эгисф же, полагаясь на своих оруженосцев, еще долго оставался на площади, похваляясь перед немногими оставшимися на площади, пока Клитемнестра, взяв за руку, не увлекла его в покои дворца.

Очень часто, когда пересказывают историю гибели Агамемнона, забывают упомянуть, что у Клитемнестры не было ни малейшей причины любить своего супруга. Дело в том, что Агамемнон убил ее прежнего мужа Тантала и их грудного младенца и насильно взял ее в жены. Жертвоприношение Ифигении только добавило ненависти в сердце Клитемнестры. И найдется ли кто–нибудь, кто осудит эту женщину?..

Страшная смерть предводителя войска греков сразу же по возвращении из троянского похода имеет, похоже, и символический смысл. Всякого, прочитавшего мифы Троянского цикла, не может не поразить то обстоятельство, что в них совершенно отсутствует идея торжества победителей, их радостного возвращения домой. В греческих поэмах есть великое поражение Трои, но нет великой победы ее разрушителей.

В «Одиссее» Нестор вспоминает о страшной распре, вспыхнувшей среди ахейцев на руинах Илиона и приписываемой гневу Афины. Предлог для раздора оказывается до смешного мелок: Атрид Менелай стремится немедленно в путь, тогда как Агамемнон хочет сперва совершить гекатомбу Афине. Братья осыпают друг друга оскорблениями, и в первую же после победы ночь войско распадается на два враждебных лагеря. Наутро половина ахейцев уходит с Менелаем и приносит жертвы на острове Тенедосе, а не в Трое. Зная позднейшую судьбу Менелая, в раздоре Атридов можно видеть спор об участии в походе на Египет. Но и после этого раздоры в войске ахейцев не утихают, и армада распадается на отдельные группы, из которых каждая движется своим путем, не дожидаясь остальных. За считаные дни победоносного общеахейского войска не остается в помине.