Ян с Клешнявым, однако, остались – их напугать было не так-то просто.

Угасшие было угли в погребальном костре снова жарко вспыхнули, видно, их раздуло ветром, и в отсветах огня то, что недавно звалось королем Рикардо, показалось вовсе уж потусторонней тварью.

«Но фею же можно убить, – вспомнила я, нащупав топорище. – Даже чистокровную!»

Метать топорик меня учил Саннежи, и с десяти шагов я в самом деле могла раскроить человеку голову. С тридцати – промазала, только поранила твари ногу, угодив в бедро, но Рикардо все равно продолжал двигаться, в самом деле, как уродливый черный краб, медленно и неотвратимо. Был у меня еще кинжал, и он угодил Рикардо в грудь, но и это его не остановило.

Почему мы не бежали? Должно быть, потому, что понимали: все должно решиться на этом берегу, так или иначе. От феиного отродья не скроешься, не спрячешься за семью замками, оно даже холодного железа не боится, даже соленой воды, а волшебного клинка у нас не нашлось! Чем же его взять? Чем?!

Видно, последние слова я выкрикнула вслух, потому что Рыжий тяжело вздохнул и ответил:

– Я знаю способ, хозяйка. Нарочно приберег напоследок, как знал, что пригодится…

– Какой же?

– Увидишь, – криво улыбнулся он. – Я ведь…

Неведомо откуда взявшийся Зоркий с яростным клекотом ринулся в лицо Рикардо, вцепился когтями, ослепляя, как того кабана… и отлетел в сторону комком перьев. Да, он лишил врага зрения, но, казалось, Рикардо оно вовсе и не нужно…

– Берегись!

Рыжий с такой силой отшвырнул меня в сторону, что я упала, и взметнувшийся песок запорошил мне глаза.

Когда же я проморгалась, то увидела: вокруг Рикардо сгущается багровая пелена, не такая, какую можно увидеть в остывающей печи, нет, это был мутный, грязный багрянец, при взгляде на который почему-то вспоминалось несвежее мясо, уже тронутое гниением, или загноившаяся рана, или вскрывшийся нарыв… Должно быть, у Рикардо с Маррисом было что-то общее, невольно подумала я… впрочем, оба они отродье фей, еще бы не быть им схожими!

И жар от Рикардо исходил такой, что даже на расстоянии я его ощущала: не сухой и горячий, пусть даже обжигающий, как бывает возле костра, а такой, какой исходит от тяжело больного, какой-то душный и… липкий, хотя и странно говорить так о пламени!

«Должно быть, он понял, что это его последний шанс, – мелькнуло у меня в голове. – И теперь все силы бросит на то, чтобы уничтожить последнего защитника…»

– Рыжий! – выкрикнула я. – Рыжий, уходи, улетай, прошу тебя!

Он даже не взглянул в мою сторону. Я видела, как дрожит вокруг него воздух – словно над костром, и веяло от него сухим жаром, и татуировка на плече вдруг вспыхнула так, что видно было даже сквозь рубашку… А когда вдруг полыхнул ослепительный огонь – алый, золотой, рыжий, – мне показалось, будто за спиной у моего бродяги вдруг распахнулись пламенные крылья, и крыльями этими он объял Рикардо, выжигая эту мерзость дотла, до пепла, такого же, в который превратился Маррис…

От нестерпимого жара стянуло кожу на лице, от яркого огня слезились глаза, но я не могла отвести взгляда – я должна была увидеть, как сдохнет феино отродье!

Рикардо корчился в яростном огне, задавившем его собственный жар, разевал в беззвучном крике черный провал рта, хватал воздух скрюченными пальцами… и продолжал шаг за шагом ковылять вперед. К Рыжему, словно вросшему в песчаный берег…

– Госпожа, может, подкинуть ему еще? – шепотом спросил Клешнявый, невесть когда успевший подобраться ко мне. – Тут еще пара горшков горючки осталась.

– Дай мне один, – велела я и взяла сосуд. – Но пока лучше не вмешиваться: а ну как Рыжего зацепим?

– Тоже верно… – просипел Ян с другой стороны. – Если так кинуть, полыхнут оба. А одно дело – свой огонек, а другое… такой. Ох, чуял я, что командир наш непрост, но чтоб этак вот…

– И бабка эта, Фиона, сразу в нем что-то углядела! – сказал Клешнявый.

– И дух леса тоже, – кивнула я. – Глядите! Неужели…

Казалось, Рикардо рассыпается по частям, и я не шучу: вот он потерял кисть левой руки, вот подломилась нога, и он едва не упал, но устоял, правда, не пытался уже двигаться вперед, стоял, покачиваясь, и никак не падал… А потом вдруг выдернул из собственного тела мой кинжал – он так и торчал у него в груди – и последним усилием метнул его в Рыжего. И рухнул наконец, рассыпаясь черным пеплом на песке – налетевший порыв ветра подхватил его и понес в пенный прибой, а тот откатился, слизнув законную добычу…

Я же со всех ног бросилась к Рыжему – огонь угас, как не бывало, а он еще стоял на ногах, я успела подхватить его и не дать упасть, но… Кинжал вошел ему в грудь на всю длину лезвия – Рикардо обладал чудовищной силой, я уже упоминала.

– Рыжий… – Он был так тяжел, что я не удержала его, опустила на песок, поддерживая голову. – Рыжий… Не смей умирать! Я же тебя люблю, я…

Он хотел что-то сказать, но изо рта у него хлынула кровь, и я попыталась приподнять его повыше, чтобы не захлебнулся… Но что толку?!

– Хозяйка… – выговорил все же Рыжий сквозь кашель, мучительно пытаясь вздохнуть. – Я… исполнил долг. Ухожу… прости…

Он улыбнулся через силу.

– Ты почти уговорила меня остаться, но кто же знал… – прошептал он едва слышно и, с трудом подняв руку, коснулся моего лица. – Прощай, тавани… не плачь, не надо…

Я хотела было крикнуть, что не могу плакать, но осознала вдруг, что по щекам моим текут слезы, и это было так некстати – из-за них туманился взгляд, я не различала лица Рыжего… А он все улыбался, хотя не мог уже дышать, и мои слезы смывали с его лица кровавую пену.

Тело его вдруг обмякло у меня на руках, сделавшись вовсе уж непомерно тяжелым, а огонь в широко раскрытых темных глазах начал угасать и таял, пока не угас совсем, и теперь в них отражалось только серое небо.

– Рыжий… – Я наклонилась, отерла ему лицо, закрыла глаза и поцеловала в еще теплые губы, потом опустила его на песок, с усилием выдернула из груди кинжал и отбросила, не глядя. – Подожди меня, Рыжий. Я скоро.

Если бы я не отпустила Саннежи на ту охоту, может, он остался бы жив.

Если бы я отпустила Рыжего, может, он сейчас летел бы вместе с ветром, свободный и… живой.

Должно быть, это часть проклятия: те, кого я люблю, умирают…

Горшок с «негасимым пламенем» валялся там, где я его выронила, совсем рядом.

– Госпожа! – на два голоса закричали Ян и Клешнявый, когда темная вязкая жижа окатила меня целиком. – Госпожа, не…

– Не подходите, – приказала я и снова опустилась рядом с Рыжим на колени. – Аделин по-прежнему королева, передайте всем: я так сказала. Фей мы извели, я больше не нужна, а править она сумеет, не дурочкой уродилась.

– Госпожа… – повторил Клешнявый и хотел было кинуться ко мне, но Ян удержал его за руку, что-то свистнув, я не разобрала – ветер поднялся такой, что слова сносило. Что ж, огонь разгорится ярче…