Новэмбер покачала головой.

– Ничего. Они не похожи ни на что.

– Вот именно! – воскликнул Скотт. – Потому что они абстрактные. Значит, перед нами либо буквы, либо слоги.

Хаккетт наклонился к монитору.

– Или цифры, – предположил он.

– Только не цифры, – уверенно ответил Скотт.

– Откуда вы знаете?

– Просто знаю.

– Надо задавать правильные вопросы, я правильно понимаю?

Скотт промолчал. Повернулся к Новэмбер.

– Эта штуковина может рассчитывать проценты? Мне надо знать, сколько раз встречается в тексте каждый символ.

– Конечно. – Новэмбер тут же взялась за дело. – Вам нужно что-то вроде таблицы частотности? И что это нам даст?

– В нашем языке одни буквы встречаются чаще, другие реже. Например, буква «Е» используется намного чаще, чем «Z». – Он переглянулся с Сарой. Со стороны могло показаться, что она готова расцеловать его.

Вместо этого Сара положила руку ему на плечо.

– Вы большая умница, Ричард Скотт.

– Спасибо, – с гордостью ответил лингвист, но, повернувшисьь к компьютеру, наткнулся на хмурый взгляд Новэмбер.

– Что такое? – с видом невинного ребенка поинтересовался он.

Новэмбер опустила глаза.

– Ничего, – пробормотала она.

– Что? – уже настойчивее повторил он.

Девушка только покачала головой.

Скотт откатился от компьютера и, словно ища поддержки, посмотрел на Хаккетта. Однако физик лишь пожал плечами.

– Играем с огнем, – прошептал он. – Играем с огнем.

Компьютер настойчиво, раздражающе запищал, завершив расчет частотности.

– Ага, – обрадовался Скотт, внимательно следя за действиями своей ученицы.

На экране выстроились два столбика символов и цифр. Напротив верхнего знака стояло 6,36%, напротив нижнего – 6,17%. Средний показатель равнялся 6,25% . Именно столько и получается при делении 100 на 16. Другими словами, частота появления в тексте каждого символа была практически одинаковой. А потому и определить, какой из них обозначает согласный звук, а какой гласный, не представлялось возможным.

– Черт! – раздраженно бросил Скотт. – Чтоб его!

Сара наградила лингвиста сочувственным взглядом, но он не нашел сил даже на благодарный кивок.

– Возможно, вам будет легче, – заметил Хаккетт, – если я скажу, что язык, по-видимому, был именно так и разработан.

Скотт недоуменно посмотрел на физика.

– Хотите сказать, что язык искусственный? Что он не сформировался естественным путем, как язык аймара?[15]

– Очевидно, – подтвердил Хаккетт. – Если бы знаки были случайными, частота распределения не могла бы быть одинаковой. Не такой, как в случае с естественно развивающимся языком – иначе вы смогли бы распознать модель и взломать шифр, – но все равно имело бы место неравное распределение. Для равного распределения случайных букв необходимо неопределенное число букв, которых у вас просто нет. Ясно, что тот, кто изобрел этот язык, имел в виду именно такое распределение.

– Проблема в том, – сказал Скотт, – в каком именно языке наблюдается совершенно равное употребление букв. Трудно представить, чтобы Z встречалась так же часто, как А или Е. Я, по крайней мере, такого языка не знаю.

Море: бурное. Погода: сила ветра – 4 балла, с резкими усилениями

В половине восьмого прервались на обед, но аппетита у непривычных к качке обитателей суши не было.

Хаккетт работал над обнаруженным в кристалле зашифрованным посланием, но, как ни старался, код упорно сопротивлялся. Текст, казалось, представлял собой беспорядочную последовательность знаков без какой-либо видимой системы. Да, число «пи», рассчитанное до восьми миллионов знаков, тоже не поддавалось осмыслению, но оно имело важное значение в математических расчетах, например при строительстве. Может быть, и эта последовательность являлась всего лишь неким подобием «пи» в случае с кристаллом С-60? Компьютерный расчет показал, что это не так. Не соотносилась она и с каким-либо другим стандартным математическим числом.

Характерной чертой чисел является то, что они независимы от людей. Даже пришельцы способны вести счет так, как это делают земляне. Числа вплетены в ткань пространства и времени. Два всегда будет два, даже если в иной культуре это число носит другое название. Хаккетт полагал, что проблема расшифровки требует лишь времени и концентрации – рано или поздно тот, кто смотрит на текст долго и внимательно, поймет, что именно представляют собой знаки.

Но решения требовали и другие проблемы. Он обратил внимание на гравитационные волны и с тревогой обнаружил, что получил довольно-таки точный прогноз событий на следующие два дня.

Ученый передал полученную информацию Гэнту, предупредив, что результаты требуют дополнительной проверки. Потом, решив подышать свежим воздухом, вышел на палубу, где увидел Скотта – тот, кутаясь в плотную желтую куртку, смотрел на устремляющиеся навстречу судну громадные волны. Выслушав жалобы Хаккетта, лингвист сочувственно кивнул.

– Индейцы майя пользовались особыми числами для измерения времени. Сто сорок четыре тысячи, семь тысяч двести, триста шестьдесят, двести шестьдесят, двадцать. Но самым важным числом было девять. В их письменах говорится о циклах «девяти повелителей ночи».

– То есть планет?

– Может быть. Но я бы не стал кричать об этом на каждом углу – обязательно найдется кто-то, кто потребует доказательств, – сухо проговорил Скотт. – Число сто сорок четыре тысячи, появляющееся в Апокалипсисе, связано со временем. Одним из наиболее часто встречающихся является число семь. Семь печатей. Семь смертных грехов. Семь труб, трубящих семь раз. Падение стен… сотворение мира. Число восемь ассоциируется с реинкарнацией, а двенадцать так и вообще со многим – двенадцать колен Израилевых, двенадцать апостолов, число лет в китайском цикле. Сто пятьдесят три упоминается в связи с «просветленными». Ученики поймали сто пятьдесят три рыбы, что в нумерологии является суммой чисел от одного до семнадцати. А если сложить один, пять и три, то получится девять.

– Нумерология, – повторил Хаккетт под неуклюжий крен корабля. – Что это такое? Связываем слова с цифрами, перемешиваем и выдаем некий скрытый ответ – это нумерология?

– Людей всегда будет привлекать скрытое.

– У природы тоже есть особые числа, – сказал физик. – Например, три, пять, восемь, тринадцать, двадцать один, тридцать четыре, пятьдесят пять, восемьдесят девять. У лилий их три, у лютиков пять, у дельфиниума восемь, а у ноготков тринадцать. Двадцать один, конечно, у астр.