– Мне кажется, нам стоит послушать вашего мистера Кастетта, – говорит судья. И смотрит в камеры. – Мне кажется, что весь мир настоятельно потребует от нас вызвать этого свидетеля в суд.

Он дает отмашку служащим.

– Распорядитесь, чтобы его сюда доставили; если возникнет такая необходимость, мы сами съездим к нему в больницу.

– Благодарю вас, сэр, – говорю я. – Кроме того, я хотел бы…

– Ты сделал свой ход, сынок. Справедливость требует, чтобы теперь я дал возможность прокурору задать тебе несколько вопросов.

Наверное, даже вам было слышно, как зарыдал мой адвокат. Прокурор надевает подобающую к случаю улыбочку и подходит поближе.

– Благодарю вас, ваша честь. Вернон Грегори Литтл, как вы сегодня себя чувствуете?

– Ну, в общем, ничего… Я просто хотел сказать…

Он останавливает меня жестом руки.

– Вы настаиваете на том, что в глаза не видели последние шестнадцать жертв. Правильно?

– Видите ли, дело в том…

– Отвечайте, пожалуйста, только «да» или «нет».

Я смотрю на судью. Тот кивает.

– Да, – говорю я.

– Не видели вы также и жертв школьной трагедии, до той поры, когда они все были уже мертвы или при смерти. Верно?

– Да.

– Но вы не отрицаете того, что были на месте преступления?

– Ну, в общем, да.

– Итак, вы показали под присягой, что присутствовали на месте преступления, жертвами которого стали восемнадцать человек, хотя и не видели, как именно произошли эти восемнадцать смертей?

– А-га. – Глаза у меня начинают метаться по сторонам, пытаясь уследить за всей этой математикой.

– А еще вы показали под присягой, что в глаза не видели никого из последних шестнадцати жертв, но они, как выясняется, тоже умерли.

Прокурор проводит языком но щекам изнутри. Хмурит брови. Это продвинутая степень адвокатской хитрожопости: на случай, если вы не поняли. Потом он улыбается присяжным и говорит:

– Не кажется ли вам, что попадаться вам на глаза вообще опасно для жизни?

В зале вспыхивает смех.

– Протестую!

– Оставьте, советник.

Судья отмахивается от Брайана и делает мне знак: отвечай на вопрос.

– Я даже близко там не был, в последних шестнадцати случаях, – говорю я.

– Ага. А где вы были?

– В Мексике.

– Понятно. У вас были какие-то особые причины для того, чтобы отправиться в Мексику?

– Ну, видите ли, я был вроде как в бегах…

– Вы были в бегах.

Прокурор поджимает губы. Он оглядывается на коллегию присяжных, которая по большей части состоит из владельцев автомобилей типа «универсал» и им подобных: нескольких суровых дам и пары очень нервных мужиков. По одному чудику сразу видно, что он утюжит свои носки и нижнее белье. И все они тут же копируют линию прокурорских губ.

– Так, давайте расставим точки над i: вы утверждаете, что невиновны ни в одном из вменяемых вам преступлений и что ни разу в жизни не встречались с половиной погибших. Так?

– Так точно.

– Но вы признаете, что присутствовали на месте первого массового убийства, а свидетели в ходе очных ставок опознали в вас человека, которого видели на тех местах, где были совершены другие убийства. Вы согласны с тем, что тридцать один свидетель в этой самой зале узнали в вас человека, которого они видели в то время, когда было совершено одно из более поздних преступлений?

– Протестую, – говорит Брайан. – Мы ходим по кругу, ваша честь.

– Господин судья, – говорит прокурор. – Я всего лишь пытаюсь выяснить собственное отношение подсудимого к описанным фактам.

– Протест отклоняется. – Судья кивает мне. – Отвечайте.

– Но…

– Отвечайте на вопрос – да или нет, – говорит прокурор. – Тридцать один гражданин опознал вас в этой самой зале в качестве подозреваемого?

– Н-ну, наверное, так.

– Да или нет!

– Да.

Я опускаю глаза. И как только до меня доходит смысл этого жеста, на все остальные части моего тела накатывает первая волна паники. Где-то в районе переносицы становится ужасно жарко. Прокурор держит паузу, он дает моему телу время выдать меня с потрохами телекамерам.

– И вот теперь, когда мы установили факт вашего присутствия в тех местах, где были совершены тридцать четыре убийства, вы заявляете нам, что засим вы отправились в бега.

Он поворачивается к присяжным и вытаращивает глаза.

– Даже представить себе не могу – с чего бы это? По залу гулко прокатывается смешок.

– Потому что все подозревали меня, – говорю я.

Прокурор широко раскидывает руки в стороны.

– После тридцати четырех убийств? Неудивительно!

Пару секунд он молча стоит на сцене, и плечи у него трясутся от немого смеха. Он качает головой. Он утирает пот со лба. Он смахивает слезу из уголка глаза, делает глубокий вздох и, все еще не в силах совладать с приступом смеха, делает несколько неловких шагов в сторону клетки. Но когда его взгляд встречается с моим, глаза у него горят огнем.

– Вы были в Мексике двенадцатого мая текущего года?

– Э-э, это как раз в тот день, когда произошла трагедия, – нет, конечно.

– Но вы только что сказали суду, что в то время, когда совершались все эти преступления, вы были в Мексике.

– Вы же понимаете, что я имел в виду последние по времени…

– Ахх, да, конечно, я понял: вы отправились в Мексику ради нескольких преступлений – значит, теперь вы именно так формулируете свои показания?

– Я просто хотел сказать…

– Позвольте, я вам помогу, – говорит он. – Значит, теперь вы утверждаете, что отправились в Мексику на то время, когда происходили некоторые из упомянутых преступлений – правильно?

– Ну, да.

– А в то время, когда вы не были в Мексике, где вы находились?

– Дома.

– То есть неподалеку от владений Амоса Китера, не так ли?

– Да, в общем, вроде того.

– То есть от того места, где был найден труп Барри Гури?

– Протестую, – говорит мой адвокат.

– Ваша честь, – говорит прокурор, – мы пытаемся установить, что все убийства были совершены до побега обвиняемого в Мексику.

– Продолжайте, только постарайтесь держаться ближе к сути дела.

Прокурор снова поворачивается ко мне.