Он зарычал и бросился вперед, свалившись на меня, как опрокинувшийся идол.

Я выставил вперед левую руку. Она тоже была в крови.

— Посмотри, — заявил я. — Тут у меня есть кое-что, потерянное тобой. А я просто нашел это и решил вернуть.

Он замешкался, угрожающе нависая надо мной. Наши взгляды снова встретились, и в последний момент он, должно быть, увидел внутри меня нечто значительно более опасное, чем просто мальчишку Секенра. Он завопил и схватился за грудь.

Я держал в руке его еще бьющееся сердце. Я попытался поднять правую руку, чтобы раздавить сердце в руках. Но не смог. Правая рука совершенно не подчинялась мне.

Я сжал пальцы левой руки, глубоко погрузив их в сердце. Собачья Морда заорал и свалился на бок, хрипя и извиваясь, но остался жив. Нет. Плоть должна коснуться плоти, чтобы он умер окончательно. Мне надо было раздавить его сердце голыми руками, обязательно приложив к собственному телу. Но не имея свободной руки, я не мог даже поднять одежду, чтобы обнажить бедро. Этого я не предусмотрел.

Выбора у меня не оставалось. Я вдребезги разбил его сердце о свое лицо. Оно взорвалось, зашипело и загорелось. Я опрокинулся на спину и лежал неподвижно с закрытыми глазами, в то время как внутри меня Орканр начал что-то монотонно бубнить на языке, которого я не знал. Он воспользовался моим голосом. Я произносил незнакомые слова, сплевывая кровь.

Я лежал неподвижно, как труп, страшно мучаясь от боли, и чувствовал, как кровь и силы уходят из меня как где-то вдали орал, лаял и завывал Собачья Морда, но вскоре его вопли перешли в скулеж и хныканье, а потом он и вовсе затих.

Оперевшись на левую руку, я сел. Мой враг лежал передо мной. В его груди, конечно же, не было зияющего отверстия. Его сердце по-прежнему было на своем месте. Я создал имитацию, мираж, из своей собственной крови, а не из его. А все дальнейшее объяснялось лишь одним: он действительно поверил в то, что это было его сердце.

— А теперь закончи начатое, мальчик! — закричал отец у меня внутри.

— Отец, я не могу…

— Покончи с ним! Прежде чем он поймет…

И на самом деле заргати не был мертв. Он лишь считал себя мертвым. Его душа металась где-то в смятении, но она не ушла из тела окончательно, так что он еще мог прийти в себя и подняться.

— Покончи с ним!

Меня посетило видение — вся моя правая рука снизу доверху пылает, как факел, магическим огнем. Но подобное исцеление было иллюзорным, уж очень я делался после него уязвимым. Знай Собачья Морда мою историю, он мог бы попросту открыть у меня рану в боку.

Я нашел свой серебряный нож и неуклюже вырезал полоску из обрывков мантии чародея, а потом, как смог, зубами и левой рукой перевязал себе предплечье. Кровотечение не прекратилось, но, по крайней мере, стало не таким сильным. Я неуверенно поднялся на ноги.

— Ты сам знаешь, что тебе необходимо это сделать. Он бы сделал с тобой то же самое. Найди все что тебе нужно!

Я долго рылся в вещах Собачьей Морды, пока не наткнулся на острый металлический крюк — на таких обычно подвешивают туши в мясных лавках.

— Великолепно!

Меня затошнило от одной мысли о том, что неизбежно должно было произойти дальше.

— Сейчас не до сентиментальностей! Он приходит в себя! Он поднимается!

Я так и не понял, было ли это правдой. Я мало что видел. Лицо у меня было залито кровью. Глаза жгло.

Правая рука по-прежнему не слушалась. Действуя на ощупь левой, я крюком проткнул кожу побежденного чародея под подбородком, стараясь не повредить крупные кровеносные сосуды и сухожилия шеи. Я засовывал острие ему в рот, пока он не оказался у меня на крючке, как малек, которого используют вместо наживки — надо сохранить его живым, если собираешься удить и дальше.

Следующий этап был самым трудным. Он не должен был умереть. В столь плачевном состоянии я не смог бы противостоять ему, если бы его дух тоже вселился в меня. Он мог бы без труда захватить мое тело и одержать победу, даже несмотря на то, что я убил его.

Отец прекрасно понимал, какая опасность грозит нам с этой стороны. Он, один из могущественнейших чародеев, был просто ошеломлен подобной перспективой — прежде он никогда не ожидал ничего подобного от поверженного врага. К тому же враг этот был совсем не тем, кого мы хотели бы видеть в нашей маленькой компании, по крайней сейчас. Сила его магии была слишком впечатляющей, слишком похожей на нашу собственную.

Я попытался тащить Собачью Морду на крюке, но тот оказался слишком тяжелым.

— Произнеси заклинание! Открой дверь!

Мне пришлось произнести его, и телом завладел отец. Это Ваштэм с диким криком приступил к делу и поволок Собачью Морду из шатра. Орканр, Таннивар и все остальные на этот раз позволили ему на время завладеть телом. Они даже одолжили ему свою силу. Ваштэм раздвинул тьму и вошел в свет. Он открыл деревянную дверь и протащил Собачью Морду по деревянному полу.

Но потом именно Секенр с кружившейся от боли и потери крови головой стоял посреди слишком знакомой комнаты не в лагере заргати и не во дворце в Городе-в-Дельте, а перед открытым окном, выходящим на болота.

Птицы пронзительно кричали, кружа в утреннем воздухе.

Я отвернулся от окна, рассматривая Собачью Морду на полу, полки и шкафчики, кушетку в середине комнаты и застывшее во вневременье пламя, похожее на рыжую елочную мишуру.

Я находился в отцовском доме, в его кабинете.

Собачья Морда стонал, пытаясь освободиться от крюка. Я нагнулся и сильно рванул его на себя. Он захрипел и застонал.

— Продолжай, сын! Медлить нельзя!

Я оглядел комнату.

— Где нож?

— Я его потерял!

— Тогда найди другой! Живее!

Я отпустил крюк и пошел на кухню, где набрал целую пригоршню ножей для резки мяса и овощей. Когда я вернулся в кабинет, Собачья Морда сидел на полу, с мясом вырывая крюк из собственного подбородка, у меня едва хватило времени, чтобы сотворить над ним знак Живой Смерти и, наклонившись, вдохнуть ему в глаза магический огонь.

Он вскрикнул и упал на спину, глаза у него зашипели, вылезли из орбит и стекли по щекам.

Пока он лежал совершенно беспомощный, я содрал с него, живого, кожу. Пока он находился между жизнью и смертью, мы были крепко-накрепко связаны между собой. Я чувствовал его боль. Мы вместе кричали в голос, и я ощущал металл, скользящий по моей собственной плоти. Но отец и все остальные, объединившись, неустанно побуждали меня закончить начатое, я действовал лишь благодаря силе их воли, делая то, что не смог бы сделать сам.

Кровь моего врага была повсюду — она омывала меня, как волна прилива. Она загорелась ярким пламенем, пожирая угасающие остатки его волшебства. Я тоже весь горел, но это была лишь магия. Боль была достаточно реальной, но все же я не поддался ей.