Черноволосый – еще черней Муста – монах Никифор в длинном смешном балахоне улыбнулся, увидев на пути Дивьяна. Отрок поспешно посторонился, пропуская, он почему-то побаивался этого странного парня, совсем не похожего на других, хоть Ладислава и говорила, что добрее нет человека. Монах придержал весянина за рукав.

– Я тоже вечером пойду с вами, – тихо произнес он. – И еще Найден с Маленой собрались. Видно, и не ждет Ладислава столько гостей. Впрочем, – Никифор улыбнулся, искоса взглянув на распоряжавшегося работой тиуна, – Найден вряд ли дойдет до вашей усадьбы, у них с Маленой явно найдутся другие дела.

– Рады будем всем, – поклонился Дивьян. – Угощения хватит.

Еще раз поклонившись, он исчез в лесу. А на постройке острога весело стучали топоры, визжали лучковые пилы, разбрызгивая желтые, словно лучики солнца, опилки, перекликались друг с другом артельщики:

– Михря, ну-ко, подай доску! Да не ту, парень, другую.

– Эй, Яриле, голова на крыше не кружится?

– Закружится, упаду. Ловить будешь?

– Надо больно! Пущай Овчар ловит. Порты мне новые кто обещал?

– Да ладно тебе заедаться. Обещали – подарим, вот как только обратно в город вернемся.

– Это ждать-то сколько!

– А зачем тебе тут порты, Михря? Девок нету, одна Малена, так и та не твоя.

– А он, верно, Ярила застеснялся. А, Яриле?

– Не знаю, не знаю. То самому Михре лучше ведомо.

Так и звенели голоса на весь лес, на все Пильтяцкое озеро, достигая через болота сумрачных берегов Горелого ручья, заросших жимолостью и орешником. Именно в ту сторону и направился Дивьян, надеясь достигнуть вскорости порожистой речки Явосьмы, посмотреть, что там да как, а к вечеру и вернуться уже, повести гостей к Ладе-чиже. Хорошо было бы подстрелить для гостей глухаря, или рябчика, или хотя бы утку, а лучше – двух. Отрок шарил глазами по кустам, несколько раз прилаживал к натянутой тетиве стрелу… потом опускал лук, вздыхая – не то… Не везло что-то пока с дичью. Зато набрал полную котомку грибов – маслят, подберезовиков, рыжиков, даже несколько белых. Ну, хоть что-то. Лада-чижа грибы любит, да, в общем-то, найдется в доме, чем угостить гостей – рыбы всякой полно: форель, налим, хариус, щука, не говоря уж об окунях, которых никто никогда и за рыбу-то в здешних краях не считал, как, впрочем, и щуку. Ну, что за мясо у нее? Мягкое до безобразия, а костей… Нет, форель куда как лучше.

Хельги-ярл горделиво осматривал окрестные берега. Сколько лесов в этой дальней стороне, сколько много рыбных рек, озер с мягкой прозрачной водой, сколько работящих людей. Ярл старался никого не «примучивать», искать другие пути, доказывать необходимость дани для общего дела, для той же безопасности, в конце-то концов. А вот на этой-то почве престиж его вполне мог и рухнуть. Черные дела творились в здешних местах, начиная с зимы, кто-то незнаемый, неуловимый, словно невидимка, убивал людей, разорял усадьбы – и ведь не было в них особых богатств, все, как везде здесь, вполне обычные запасы – сушеные грибы с рыбой, моченая брусника, клюква, из особо ценного, пожалуй, только меха. И тем не менее люди гибли. И гибли страшно. Положить конец кровавому беспределу – ради этого, собственно, и пришел сюда Хельги. Но ничего не смог сделать без помощи местных. За этим сейчас и шел к Келагасту, вернее сказать – плыл. По обеим сторонам неширокой реки тянулись пологие холмы, заросли ольхи и ивы, высились чуть в отдалении стройные высокие сосны, дремучие ели угрюмо качали мохнатыми ветками, словно грозили пришельцам.

– Смотри, князь! – Воевода Невлюд показал мечом на излучину. Срубленный ствол сосны, упав в воду, доставал почти до другого берега. Дружинники подняли копья. Взмахнув веслами, лодки причалили боком. Хельги выскочил первым, подошел к срубленной сосне – вокруг желтели свежие щепки, видно, рубили недавно – ярл наклонился, заметив что-то на пне… И вздрогнул, увидев то, что в общем-то давно уже ожидал увидеть, – похожую на однобокую елочку руну – «А». «Ф», «У», «Т», и «А» – следующая. Тем временем гриди споро осматривали окруху.

– Никого нет, княже, – выбравшись из кустов, доложил Невлюд, и Хельги приказал плыть дальше. Нет, вряд ли сейчас кто-то нападет на его отряд… У нидингов явно другая цель.

– Приплыли, – тряхнув белыми волосами, оглянулся на ярла Лашк. – Вон мостки Келагаста, а там, за холмом, селенье.

– Что-то тихо здесь, – подозрительно произнес воевода. – Если позволишь, князь, я с дружиной пошарю в лесочке.

– Вместе пошарим, – отрезал ярл. – Тут нас, похоже, не ждут.

Первым выскочивший на мостки Лашк вдруг вскрикнул:

– Похоже, ты ошибаешься, князь. Смотри! – Он вытянул руку. Да и без этого жеста Хельги увидал за деревьями вооруженных луками и копьями воинов. Падая за сосну, схватился за меч. Рядом зашуршал иголками Лашк.

– Это местные, княже! Вон у елки и сам Келагаст.

– Вижу. – Хельги раздраженно стряхнул с коленей иголки, убрал меч в ножны, вышел из укрытия и направился к Келагасту. Он шагал нарочито медленно, не показывая, что чувствует себя не очень уютно под прицелом сотни стрел. Наволоцкий староста вышел навстречу ярлу – с разлохматившейся от ветра бородой, надменный. Ярл остановился.

– Уходи по-хорошему, князь-волк! – не поклонившись и не подходя ближе, бросил ему староста. – И знай, мы больше не будем платить тебе дань… ты уже и так достаточно получил ее… разорив кильмуйские селища!

– Смерть убийцам Змеяна! – выкрикнул неожиданно выскочивший из кустов полуголый грязный старик с дикими выпученными глазами. – Смерть! – выхватив у Келагаста копье, он метнул его в ярла.

Дивьян вышел к Явосьме к полудню. Зачерпнув горстью водицы, напился и дальше пошел берегом, знал – где-то здесь в позапрошлое лето он запромыслил нескольких тетеревов. Продвигался не торопясь, внимательно осматривая небольшие, затененные деревцами поляны, именно такие любят тетерева и рябчики. Каждую такую полянку отрок примечал издали, не доходя, ложился брюхом на мох, подползал осторожненько… Пока не везло. И вдруг… Жирный, темно-серый, в мелкую красную крапинку рябчик выпорхнул из травы буквально из-под самых ног и тяжело полетел низко над землею. Дивьян пустил стрелу навскидку – промазал и наладил другую, как вдруг маячившая, казалось, перед самими глазами птица исчезла, словно провалилась куда-то. Отрок осторожно прополз между елками, выглянув на поляну. Небольшую, темную… покрытую пнями. Пни? Нет, это не поляна – вырубка! А вот и стволы деревьев вкопаны кругом, и почти на каждом из них что-то насажено. Дивьян подошел ближе и вздрогнул – с кольев скалились на него полусгнившие,