«К калькаронам, – сказал ему голос. – Иди один. Ты получишь ответы, которые ищешь».

Через мгновение по рации снова начали переговариваться Соколы и Орлы, но Данте их уже не слышал: боясь, что Коломба успеет ему помешать, он поскорее выбрался из фургона. Ни поразмыслить, ни взвесить за и против было некогда.

На ватных ногах Данте ступил на деревянный мостик, ведущий к печам. Сердце его колотилось о ребра, он насквозь промок от пота.

На центральной печи сидел мужчина. При виде Данте он оперся на костыли и поднялся.

– Привет, братик, – сказал он. – У нас три минуты. Не трать их понапрасну.

12

Томми закричал.

От неожиданности сторожившая его девушка вскочила и ударилась головой о багажную полку автобуса: она надеялась, что он проспит дольше, но парень резко проснулся и в ужасе оглядывался по сторонам.

– Будь умницей, Томми, – сказала она. – Скоро ты будешь дома.

Томми заметался и снова завопил. Пошарив в сумке, она достала шприц, но парнишка дернулся и задел его рукой. Шприц покатился по проходу.

– Эй, сзади, у вас все хорошо? – спросил водитель.

– Да-да, не беспокойтесь, – ответила девушка, пытаясь удержать Томми, но задача оказалась непосильной.

Он был проворным и толстым. И сильным. Он сорвал с нее вуаль, а когда она попыталась надеть ее снова, взмахнул руками и прижал девушку к подлокотнику. Вынужденная еще раз подняться, она опять ударилась затылком о полку. Томми сбил ее с ног и принялся стучать по двери.

– Осторожно, сломает! – сказал водитель.

– Не знаю, как его успокоить! – в панике отозвалась она. – У него припадок.

– Не знаете, так я сам разберусь, – сказал водитель и открыл двери.

Томми чуть не потерял равновесие, но ухватился за обод двери. Он снова завопил, и на сей раз пара прохожих обернулась. Вероятно, в тот день подобные зрелища встречались нередко, потому что оба вскоре отвели взгляд и пошли своей дорогой.

Подобрав шприц, девушка воткнула его Томми в спину, но забыла снять колпачок, и игла сломалась.

– Умоляю, успокойся, – сказала она.

Томми, не слушая, спрыгнул на землю и, размахивая руками, с криком побежал прочь. В полном смятении девушка тоже вышла из автобуса, но вместо того, чтобы последовать за ним, направилась к биотуалетам.

13

Данте накрыло ошеломительное озарение: все его убеждения, все теории не имели ничего общего с действительностью.

– Что за хрень с тобой случилась? – прошептал он.

Лео улыбнулся. Шрамы обезобразили его лицо до неузнаваемости.

– Я был на войне, братик. И проиграл. – Его правая рука стала беспалой, ноги заканчивались над коленями, левый глаз пересекал шрам. – Ты был со мной, когда это случилось, но не помнишь.

Память Данте царапал обрывок сна.

«Вода. Запах керосина».

– Кораблекрушение, – сказал он.

Лео кивнул и снова сел.

– Когда взорвался второй бак, я находился слишком близко к «Шурмо». Меня оглушило взрывом, я чуть не утонул. На тебе был жилет, и тебя сразу подобрали.

– Кто меня увез?

– Если бы ты это знал, то был бы уже мертв. Ты забыл, но на яхте мы много беседовали. Я объяснил тебе, что ты должен помочь мне его поймать. Ты… упрямился, но я знал, что в конце концов ты поймешь.

У Данте закружилась голова, и он тоже сел на бортик в паре метров от Лео.

– В таком состоянии ты не мог убить Мартину.

– И не стал бы делать это таким образом. Она мне слишком нравилась. Всегда приносила мне кофе. – Лео криво улыбнулся.

– Боже… Ты работал с Лупо.

Лео кивнул:

– Я переводил на него звонки.

– И ты не запирал меня в Римини.

– Не запирал.

– И не убивал Меласов.

Лео покачал головой.

– И… – Данте осекся, не решаясь задать ему единственный вопрос, имеющий значение. От одной мысли о том, чтобы облечь его в слова, он лишался сил.

Лео все понял:

– И я не знаю, кто ты, братик.

Данте захлестнуло волной гнева и разочарования.

– Тогда какого хера ты продолжаешь меня так называть?

Лео достал из кармана черно-белую фотографию и положил на борт печи:

– Это снято в Берлине в тысяча девятьсот восьмидесятом.

Снимок запечатлел двоих мужчин, сидящих на скамье на фоне безликой кирпичной стены. Один из них прикуривал для обоих сигареты. Узнав его, Данте отвел взгляд.

«Не смотри наружу. Будь послушным. Будь опрятным».

– Отец… – дрожа от страха, сказал он.

– Наш Отец. Когда тебе было десять лет, мы с тобой делили камеру. Мне было четырнадцать, и я о тебе заботился.

– Я был в силосной башне… – пробормотал Данте.

– Нет. Это случилось позже. Сначала ты жил со мной на заводе. – Лео взглянул на часы, которые повесил на костыль. – У нас есть еще две минуты.

– Я тебя не отпущу… – попытался выговорить Данте.

– Ты не можешь меня остановить. Не трать время даром.

– Кто ты?

– Му. Я Пустота.

– Почему Венеция?

– Взгляни на второго мужчину на снимке. Когда ты его видел, он был старше и смуглее.

Данте, щурясь, будто от ослепительного солнца, снова посмотрел на фотографию:

– Белый. Основатель «COW». Дерьмо. Они с Отцом работали вместе?

– Они умели смотреть в будущее. Холодная война закончилась, Советскому Союзу суждено было пасть. Белый начал увозить самых многообещающих мальчиков, а Отец был так любезен, что подержал их у себя. Не знаю, откуда взялся ты, но я провел первые четырнадцать лет своей жизни в Коробке. Гильтине была моей сестрой. Жаль, что она оказалась конченой психопаткой.

14

Перед грудой камней Томми упал, но поднялся и с разбитым носом пустился бежать снова. Споткнувшись об одну из опор ведущего к печам мостика, он опять рухнул на землю, ударился лицом о нижнюю печь и на сей раз уже не встал. Свернувшись в комок, он разразился рыданиями.

Данте, сидевший десятью метрами выше, его заметил.

– Паренек… – начал было он.

– О нем позаботится кто-нибудь из заполонивших парк агентов. – Лео схватил его и удержал на месте. – У нас есть еще минута.

15

Шестьдесят секунд

Заметив за деревьями бегущего Томми и увидев, как он спотыкается о мостик, Коломба немедленно бросилась к нему, сжимая в руке пистолет, но в ту же секунду в ее гарнитуре раздался голос Д’Аморе: