Мужчина не проронил ни слова. Не сделал ни малейшего движения. Насколько мог видеть Эф, это был человек. Не вампир.

Рядом с мужчиной виднелся вделанный в стену коридора логотип, изображающий черный круг, рассеченный пополам линией синевато-стального цвета. Корпоративный символ «Стоунхарт груп». Эфу впервые пришло в голову, что этот логотип сильно смахивает на затмённое Луной Солнце, подмигивающее своим закрытым глазом.

В крови Эфа забурлил адреналин, тело автоматически приготовилось к схватке. Однако мужчина все так же спокойно повернулся, прошел в конец коридора к еще одной двери, открыл ее и придержал для Эфа.

Гудуэдер осторожно приблизился к нему, проскользнул мимо мужчины и вошел внутрь. Вместо того чтобы проследовать за Эфом, мужчина молча закрыл за ним дверь и остался в коридоре.

Глазам Эфа открылся гигантский зал. Его стены украшали произведения искусства — немыслимых размеров холсты с дикими, кошмарными пейзажами и бешеными абстракциями. Еле слышно играла музыка — казалось, она вливается в уши на одном и том же, выверенном уровне громкости, где бы Эф ни оказался в этом зале.

За углом, почти упираясь в стеклянную стену — вид открывался на север, на страдальческий остров Манхэттен, — стоял столик, накрытый на одну персону.

Поток неяркого света лился на белую льняную скатерть; освещение было столь искусным, что казалось, будто ткань сияет сама по себе. Едва Эф подошел к столу, в ту же секунду появился дворецкий — или же главный официант, в общем, слуга какого-то высокого ранга — и выдвинул для гостя единственный стул. Эф внимательно посмотрел на официанта — тот был стар, видимо, всю жизнь провел в лакеях; слуга тоже наблюдал за ним, при этом избегая смотреть в глаза. Он стоял, всем своим видом выражая упование на то, что гость без возражений займет предложенное ему место.

Эф так и сделал. Стул под ним был услужливо пододвинут, салфетка, будучи развернута, легла на его колени, накрыв сначала правое, потом левое бедро, — только после этого слуга удалился.

Эф посмотрел на огромные окна. Отражение в них производило странный эффект: казалось, он сидел снаружи дома, за столом, парящим над Манхэттеном на высоте примерно восьмидесятого этажа, в то время как город внизу корчился в пароксизмах насилия.

Легкое жужжание словно бы подсекло звучавшую в воздухе приятную симфоническую музыку. Из сумрака зала выехало моторизованное инвалидное кресло, и Элдрич Палмер, собственной персоной, подрулил по полированному полу к противоположной стороне стола, осторожно пошевеливая джойстик хрупкой ручонкой.

Эф уже начал подниматься на ноги, но тут в густой тени зала как-то сама собой вырисовалась фигура господина Фи-цуильяма — телохранителя и по совместительству сиделки Палмера. Этот могучий парень просто выпирал из своего костюма; его огненно-рыжие волосы, коротко стриженные по бокам, но стоящие торчком на макушке, напоминали небольшой, аккуратный костер, разведенный на валуне.

Эф умерил свой пыл и снова уселся за стол.

Палмер придвинул свое кресло таким образом, что поверхность подлокотников строго выровнялась со столешницей. Устроившись и оставшись довольным своим положением, он взглянул через стол на Эфа. Голова Палмера походила на треугольник: широколобая, с отчетливыми зигзагами вен на обоих висках, она равномерно сужалась к подбородку, трясущемуся от старости.

— Вы ужасный стрелок, доктор Гудуэдер, — сказал Палмер. — Если бы вы убили меня, это, возможно, задержало бы наше продвижение вперед, но лишь на короткое время. Однако вы нанесли необратимый урон печени одного из моих телохранителей. Не очень-то героическое поведение, должен вам сказать.

Эф промолчал. Он все еще не мог прийти в себя от смены декораций: разница между резиденцией ФБР в Бруклине и пентхаусом Палмера на Уолл-стрит была действительно велика.

— Это Сетракян послал вас убить меня, разве нет? — спросил Палмер.

— Нет, он не посылал меня, — сказал Эф. — В сущности, как я понимаю, профессор на свой лад даже пытался отговорить меня от этого. Я действовал по собственному желанию.

Палмер нахмурился, явно разочарованный услышанным.

— Должен признаться, мне больше хотелось бы, чтобы здесь оказался он, а не вы. Во всяком случае, кто-то, кто мог бы должным образом оценить то, что я сделал. Масштаб того, чего мне удалось достичь. Кто-то, кто понял бы величие моих деяний, пусть даже осуждая их. — Палмер подал сигнал господину Фицуильяму. — Сетракян не тот человек, за которого вы его принимаете, — добавил он.

— Разве? — удивился Эф. — И за кого же я его принимаю? Господин Фицуильям приблизился к столу, везя за собой какой-то большой медицинский аппарат на колесиках — машину, предназначение которой Эф не мог определить.

— Вы видите в нем доброго старичка, — сказал Палмер. — Белого волшебника. Скромного гения.

Эф промолчал. Господин Фицуильям аккуратно задрал рубашку Палмера, обнажив два клапана, вживленных сбоку впалого живота. Кожа магната была сплошь иссечена шрамами. Господин Фицуильям прикрепил к клапанам две трубки, идущие от аппарата, плотно заклеил места соединения и включил машину. Это явно было какое-то питающее устройство, нечто вроде кормушки.

— В сущности, он большой болван. Мастер вопиющих ошибок. Мясник, палач, психопат. Запятнавший себя ученый. Короче, неудачник — во всех отношениях.

Слова Палмера вызвали улыбку на губах Эфа.

— Если бы он был таким уж неудачником, вы сейчас не рассуждали бы о нем. И не мечтали бы, чтобы он оказался на моем месте.

Палмер сонно моргнул несколько раз. Он снова поднял руку — сразу же в дальнем конце зала открылась дверь, и там появилась какая-то фигура. Эф внутренне сжался. Что еще приготовил для него Палмер? Если у этого заморыша какие-нибудь особые представления о мести… Но нет. Фигура оказалась все тем же слугой. На этот раз он нес небольшой поднос, держа его на кончиках пальцев.

Слуга величаво подплыл к Эфу и поставил перед ним какой-то коктейль; в янтарной жидкости плавали кубики льда.

— Мне говорили, вы из тех, кто получает удовольствие от крепких напитков.

Эф долго смотрел на питье, затем перевел взор на Палмера.

— Как это понимать?

— Это «Манхэттен»{34}, — сказал Палмер. — Кажется, вполне подходит к случаю…

— Я не про питье, черт побери! Почему я здесь?

— Вы мой гость. Я пригласил вас на обед. Последний обед. Не для вас — для меня. — Кивком головы Палмер указал на машину-кормушку.

Слуга вернулся с блюдом, накрытым куполообразной крышкой из нержавеющей стали. Поставив блюдо перед Эфом, он снял крышку. Глазированная угольная рыба, молодая картошка, рагу из овощей с грибами по-восточному — все горячее, исходящее паром.

Эф не пошевелился — лишь тупо уставился в блюдо.