— А вы еще конкретнее попытайтесь...

— В игрушки вздумали играть? Ладно... Как вы объясните то, что свидетели обвинения, — профессор подчеркнул слово «обвинение», — говорят, что неоднократно ловили вас на вранье? — Доктор прищурился, словно уже можно было праздновать победу.

Огнев зевнул.

— Обвинение покажите, а то я опять не в курсе...

— Бывшего обвинения, — согласился профессор.

— Глупостью свидетелей. Так не бывает. Либо я — врун, но тогда мне денег никто не даст, либо врут свидетели... Одно из двух. Они просто пытались, в меру своего скорбного ума, побольше меня пообвинять, ну и попались в свою же ловушку... Нормальный синдром умственной отсталости...

— Постарайтесь обойтись без диагнозов.

— Почему это? — Профессор, конечно, был далеко не дурак, но отличить сознательную развязность от раздражения вряд ли мог. Небольшой скандальчик не повредит, пусть следствие отвлекается.

— Здесь определения даю я, — с расстановкой сказал профессор, — и постарайтесь это запомнить.

— Еще чего! Буду я себе голову ерундой забивать, — своей тупостью сцена напоминала встречу двух малолетних дворовых хулиганов. Для большего антуража можно было бы сплюнуть на пол. Приглашенные врачи были в недоумении. Глава комиссии взял себя в руки.

— Итак, вы утверждаете, что специальных навыков не имеете?

— В чем?

— Ага, — обрадовался профессор, — вот вы уже не столь категоричны, как раньше! А в прошлый раз вы все отрицали. Ну-ну, посмотрим...

— Куда посмотрим?

— В бумаги, тут мно-огое есть... И по поводу навыков, и по поводу угроз.

— Кому это я угрожал? Вам?

— Нет, пока вы до этого не дошли. Вот, пожалуйста, гражданин Ковалевский утверждает, что вы обещали его застрелить посредством пули в голову...

— А что, есть другой способ? Вот пусть Колюня свои слова и объясняет.

— Вам совсем на это сказать нечего?

— Почему же. Яркий пример очередного маниакального бреда. Вы что, сами не видите — то я аферист, то убийца какой-то... Так не бывает. Если я хотел с потерпевшим расправиться, почему же он до сих пор жив? Я промахнулся, что ли? А где тогда пресловутая пуля?

— Но ведь вы это говорили! — разъярился профессор.

— А вы что, рядом стояли? Лечиться Ковалевскому надо, вот и все угрозы мои.

— Хорошо, разговор доказать нельзя. А письмо?

— Вот так новость! Какое письмо?

— Следствие утверждает, что вы прислали Ковалевскому записку угрожающего содержания...

— А почему мне об этом неизвестно?

— Следователь должен был вам сказать!

— Но не сказал! И перестаньте повышать голос!

— Извините.

— Я не Дубровский, а Колюня — не Маша, чтоб в переписке состоять, через дупло старого дуба... Дуб, конечно, следователь, но молодой!

— Так вы не писали письмо?

— Нет, я вам уже говорил. Я что, на идиота похож? Зачем мне Ковалевскому письма писать, если я ему могу по телефону все сказать?

— Ну, не знаю, — профессор задумался. — А следствию зачем это?

— Вот вы у следователя и спросите. Я материалы дела смотреть не имею права, откуда мне знать, что там понапихано... Может, для объема.

На самом деле письмо было. В контору к Ковалевскому проникли без труда, и, хотя термитов еще не достали, давящийся от смеха Огнев напечатал на личной пишущей машинке бизнесмена жутко злобное послание, пообещав «полоснуть бритвой по глазам» и «разрезав горло, вытащить язык». Его подпись коряво подделал Комбижирик, участвовавший в ночном походе. Судя по всему, недалекий владелец фирмы «Наш Дом ЛТД» примчался к Воробейчику, и тот поручил Султанову разобраться. Наученный горьким опытом Иса не спешил демонстрировать письмо Огневу.

— Позовите следователя, — устало попросил профессор.

Дмитрий вышел в коридор и поманил Султанова. Тот резво вскочил.

— Что?

— Вас профессор видеть хочет. Злой, ужас! Вас дубом назвал, это я не от себя, цитирую. Хотел его переубедить, да он и слушать не хочет...

* * *

— А зачем было его мочить? Зачем пальбу устроили? — удивлялся Денис. — Работали-работали, гадости разные придумывали, с морфином, с травой. А тут — на тебе, из автомата, и все дела. Чего ж раньше так не решили?

— Получилось так, — шумно вздохнул Горыныч.

— Да-а? — Рыбаков с подозрением взглянул на остальных собравшихся. — А стволы сами выстрелили?

В полуподвальчике, носящем гордое имя «АОЗТ “Гигант”», шло обсуждение результатов операции «Белая лошадь». Даже скорее не обсуждение, а повествование участников не присутствовавшему в «Белой лошади» Денису, некое ток-шоу.

— Там без вины виноватые уже собираются лапу на грунт дрюкнуть[134]и в РУБОП следаков слить, — сказал Ди-Ди Севен.

— И много хотят дать?

— Не знаю, но их довели уже. Целыми группами на допросы таскают. Может, следачки так намекают, мол, заслать денежку надобно, — Ди-Ди Севен пожал плечами.

— Только вы в этом участия не принимайте! — предупредил Рыбаков. — А то надаете ценных советов, вас вместе с ними и повяжут. Меня одного на всех, как в «Пулкове», не хватит...

Коллектив дружно заржал.

Случай в гостинице «Пулковская» был, с точки зрения братвы, хрестоматийным, супероригинальным и единственным в своем роде.

В ресторане на первом этаже, где мирно кушали представители самых разных команд, национальностей и слоев общества, как-то вечером появилась группа захвата в гражданке из районного отдела милиции, имевшая цель завладеть Гоблином по обвинению в изнасиловании. К слову сказать, Гоблин никогда ни о чем таком не помышлял, жил с постоянной девушкой и вполне был устроен в жизни. Дельце состряпал злопамятный начальник райотдела, привлекший для заявы пятидесятивосьмилетнюю стукачку, из бывших. Один взгляд на нее мог опровергнуть любые предположения о «виновности» Гоблина, но заява есть заява.

Обида стража порядка заключалась в том, что, когда он, после работы по обычаю в дымину пьяный, сделал замечание в нецензурной форме прогуливающему своего «кавказца» Гоблину, то был помещен последним в железный ящик с надписью «бак для мусора». Сцену эту наблюдали почти все жители окрестных домов и сочли справедливой — ни Гоблин, ни «кавказец» никого не трогали, а орать матом на всю улицу непедагогично, особенно человеку в форме. К тому же фамилия начальника райотдела была Неттин. Страдающий необратимыми процессами в печени и мозгу и прозванный на следующий день «товарищем Нетто из мусорного Брутто», подполковник решил Гоблина «проучить». На счастье, о приезде ментов было сообщено бдительным швейцаром и передано через официанта заинтересованным лицам.