Ни Сюзанну, ни Леона я расспрашивать не собирался. Визит Мартина невольно сказался на моем к ним отношении, изменил наши позиции на этой новой сюрреалистичной шахматной доске, где мы вдруг очутились; я понимал, что Мартин, скорее всего, именно этого и добивался, но ничего не мог с собой поделать. Я позвонил Шону и спросил, когда они с Деком смогут меня навестить.

Они приехали на следующий вечер, и это растрогало меня так, что не выразить словами. И я выразил делами: принялся подшучивать над Шоном, который поправился на несколько фунтов, и над Деком из-за Дженны.

– Чувак, в Дублине полмиллиона женщин, наверняка среди них нашлась бы хоть одна психически здоровая и одинокая, но нет же…

– …и нетребовательная, – добавил Шон.

– Вот именно.

– Ну, вы! – обиделся Дек. – Я, между прочим, работаю и не лысый. Многие и тем похвастаться не могут.

– Ты же псих, – ответил я. – Я бы не стал с тобой связываться.

– Никакой я не… Мелисса, вот только честно, неужели я псих?

– Ты очень хороший.

– Слыхал?

– А что еще она могла тебе сказать? Она вежливая, и ты сидишь прямо перед ней…

На кухонном столе, за которым мы еще недавно проводили вечера, сейчас стояли салатники в ярких узорах – паста, салат, пармезан, – наши тарелки с остатками еды, бокалы с вином, размахрившиеся оранжевые цветы и потускневшие серебряные подсвечники. Хьюго смеялся, уперев подбородок в сцепленные ладони, в стеклах его очков мерцало пламя свечи, “вот вечно они такие” – в сторону, Мелиссе, которая тоже смеялась и в желтом своем платье походила на солнышко. Я взял ее за руку и легонько сжал пальцы.

– Я хотя бы не жирный, – сказал Дек Шону.

Шон похлопал себя по выпяченному животу:

– Это мышцы.

– Ты бы притормозил, чувак, а то не влезешь в свадебное платье, – сказал я.

– Да что там платье, он даже на свадебное фото не влезет!

Парни привезли Хьюго подарки – как тогда мне в больницу: дорогой шоколад, книги, диски с фильмами, арманьяк, а я и забыл, что Хьюго любит арманьяк; Дек же вспомнил целую историю, как мы в пятнадцать лет забрались в шкаф с выпивкой, выхлебали на троих бутылку арманьяка и едва не умерли, потому что сдаваться никому не хотелось:

– Тоби чуть не лопнул – сидит красный, слезы текут, я его обозвал бабой, уж извините, взял бутылку, сделал глоток, и комната поплыла перед глазами, я испугался, что меня хватит удар и Хьюго наверняка заметит, что мы надрались, но, надо отдать ему должное, он ни словом не упрекнул…

– Зато теперь вы можете купить любой арманьяк и выпить его как полагается. – Хьюго с улыбкой наклонился и достал бутылку из подарочного пакета. – Тоби, достань стаканы, пожалуйста.

Шон с Деком вызвались помочь мне убрать со стола.

– Нам весь сад разворотили, – я кивнул на входную дверь, – мы пытались что-то высадить обратно, но, по-моему, стало только хуже.

– Ничего, скоро опять зарастет, – успокоил меня Шон. – Посеете траву, цветы…

О Доминике за весь вечер мы не обмолвились ни словом. Шон с Деком старались о нем не упоминать: расспрашивали Хьюго, как он себя чувствует, как продвигается лечение, травили байки о работе, Шон показал нам в телефоне фотографии их с Одри помолвки (“Ничего себе, ты только посмотри на нее, совсем взрослая, я помню ее тощей девчонкой со скобками на зубах…”). Я старался помалкивать и весь извелся от нетерпения, дожидаясь удобного момента, но дальше ждать не имело смысла: я знал, что Шон с Деком намерены уехать сразу же после арманьяка.

– Вон та дыра, – наконец сказал я, – там было дерево, в котором… Помните, огромный вяз?

Дек остановился со стопкой тарелок в руках и выглянул в сад.

– Что-то припоминаю. Детективы меня об этом спрашивали. Кто-то им сказал, что я во время вечеринки забрался на дерево и распевал оттуда “Неприступную стену”.

– Наверное, Сюзанна, – предположил я.

– Поблагодари ее от меня. Нет, я, конечно, помню, как сидел на дереве и пел, – наверное, совсем пьяный был, – но я не очень-то разбираюсь в деревьях, понимаешь? С тем же успехом это мог быть не вяз, а дуб или даже рождественская елка.

– По-моему, это было на дне рождения Леона, – сказал я, хотя сам не знал, так это или нет. – Детективы долго меня об этом расспрашивали. Всё выясняли, кто там был.

– А я, по-моему, никогда не пробовала арманьяк. – Мелисса наклонилась к Хьюго, чтобы рассмотреть бутылку. – Какой он?

– Я тебе скажу какой, – бросил через плечо стоявший у раковины Шон. – Он как шикарная женщина, настоящая красавица, с черным поясом по карате. Если будешь обращаться с ней как полагается, то и она к тебе будет относиться как к царю всего мира. Но если не выкажешь должного уважения, она выбьет из тебя семь оттенков дерьма. Я до сих пор помню то похмелье.

Хьюго рассмеялся.

– Ты пробовала коньяк? – спросил он у Мелиссы. – Так вот арманьяк практически такой же, только вкус побогаче, погрубее. Конечно, если тебе пятнадцать и ты пьешь прямо из бутылки, он ударит в голову, но этот чудесный, наверняка мягкий, как сливочное масло. Уж если эти ребята что делают, так делают на совесть.

О Доминике парни говорить не хотели.

– От меня детективам толку было маловато, – признался я. – По-моему, они вообще решили, что я вру, но дело в том, что я и правда не помню ту вечеринку, поскольку мне основательно отшибло память.

В наступившей внезапно тишине я неловко пожал плечами, стараясь ни на кого не глядеть и не отрывая взгляда от стаканов, которые и поставил перед Хьюго. При одном лишь упоминании об этом к горлу подкатила тошнота, до того унизительным, отвратительным и ненадежным было мое признание, однако же теперь, отыскав преимущество в собственных вывихнутых мозгах, я намеревался использовать его по полной.

– Наверное, надо было им об этом сказать, но…

На миг повисла пауза, и понеслось…

– Тогда еще Несса, подружка Одри, полвечера прорыдала в сортире, – беззаботно произнес Шон. Он ополаскивал тарелки, прежде чем загрузить их в посудомойку. – Потому что пару дней назад они с Джейсоном О’Хэллораном целовались, а теперь он не обращал на нее внимания. Тусовка была не бог весть какая, народу собралось не много. Накануне нам как раз выдали аттестаты, потом прислали бумаги о зачислении в колледж, так что все отмечали. Были мы трое, твои кузены, Одри привела Нессу и Лару…

– А Леон пригласил трех своих приятелей-эмо, – с ухмылкой подхватил Дек. – И они уселись в углу играть в “Подземелья и драконы” или что-то типа того. Еще пришли какие-то подружки Сюзанны – та маленькая блондинка и губастая с безумной прической.

– Ну и кое-кто из наших приятелей, – добавил Шон. – Доминик был совершенно точно. И Джейсон, само собой. Брен потом свалил, потому что Несса заняла сортир, а если пришел Брен, значит, и Роки с Мэлом были…