– Э… зачем такой глупость спрашиваешь, русский. Нэ хочет – нэ говорит. Ми его весна купили, он ни слова не говорит. Это хорошо. Кушает мало, нэ говорит – пусть нэ говорит.

Теплов посмотрел в глаза русского солдата, скорее всего взятого в плен в Грозном, в ходе того страшного новогоднего штурма – тот смотрел на него, и разума в этом взгляде было не больше, чем во взгляде животного…

– Как твое имя? – спросил Теплов

Солдат не ответил

– Где твой дом. Хочешь домой?

Солдат смотрел на него – и вдруг по грязной, небритой щеке его покатилась одинокая слеза…

– Э… нехорошо делаешь, русский. Зачэм ему Русня? Его дом тэпэрь здесь, ми кормим, он работаэт. Русский раб – хороший раб…

Развернувшись – Михаил бросился в атаку. Он учился рукопашному бою – но Арзо Цагараев переиграл его легко и просто, как тогда, в школе. Уйдя вправо, он поддел его подбородок коротким и сильным ударом, таким – что перед глазами искры вспыхнули, и он упал на землю двора дома Цагараевых, не удержавшись на ногах. Словно откуда-то из поднебесья он слышал голос младшего Цагараева, укоризненно говоривший – зачем такой глупый, русский?! Зачем бьешь? Нехорошо сделал, русский…

Потом – он перестал слышать и его.

Грозный!

Город – ад, город – воронка, из которого не возвращаются – а если и возвращаются, то оставляют там что-то, нечто такое, без чего невозможно человеческое существование. Существование – человека.

Контроли по всему городу, часть уже снята, часть передана чеченским ментам – замирение. Частный сектор, заборы из сетки – рабицы и зеленка – верная смерть, от дороги лучше не отходить ни на метр. Машины – жигули, новые внедорожники, шестисотые Мерседесы – часто угнанные номера изобретены в каком-нибудь подвале, на это никто не смотрит. Боевики – вроде как «оппозиции», но на деле никто не знает, чьи именно. Оппозиционность здесь – определяется допущенностью к разворовыванию денег, выделенных на восстановление.

Разбитые в хлам техникой улицы, по центру – бывают ямы такие, что слон не вылезет. Натоптанные в пыли коле – машины двигаются медленно, объезжая ямы и наиболее крупные ухабы – этакий городской слалом. Часть домов повреждена, какие-то восстановлены подручными средствами, какие-то нет. В проулках – растет трава.

Рынок. Бледно-желтого цвета сталинки вокруг, кое-как поставленные машины, нескончаемый рев клаксонов, ругань, иногда и выстрелы. Сваренные на скорую руку торговые места, палатки, перевернутые ящики, на них – немудреная жратва, одежда, часто военная форма. Цены – на удивление для такой ситуации низкие, но покупать никто не спешит. У въезда стоит КПМ, Урал – то ли ФСБ шпионит, то ли приехали расторговываться с ближайшей воинской части. Судя по тому, что к машине не прилепили мину и не бросили в нее камень – второе. В рядах, особенно, где продают одежду – стойкий, духмяный запах конопли. Она тут на бывших колхозных полях растет – многие теперь выращивают. В горах баш конопли бывает дешевле пачки сигарет.

Прошли контроль, покатили по улицам. Шли тремя машинами, первая – Нива с гостями, дальше УАЗ и девяносто девятая. В машинах – полно оружия, вооруженные до зубов боевики. Два МВДшных контроля прошли как нож сквозь масло. На контролях – стоят ОМОНовцы, которые приехали на трехмесячную командировку, многим зарплату по несколько месяцев не платили. За эти три месяца можно накосить на машину, причем – в свободно конвертируемой валюте. СКВ – это сочетание букв, еще десять лет назад никому ничего не говорившее – теперь знает каждый школьник. СКВ – вот новое мерило жизни в России. И смерти тоже…

Бывает по-другому. Но редко.

Как прошли частный сектор – уголовники отвалили вправо. У них в городе – свои дела…

Поехали дальше. На рынок.

Машину бросили недалеко, во дворах. Контакт знал Теплова – значит, и идти ему. Это хуже, Гурдаев все-таки настоящий чеченец – но тут иного выбора нет. Никому другому контакт не поверит – тем более, что один раз их уже предали…

– Хоп! Гурдаев ударил кулаком по ладони Теплова – на удачу. На рынке – он его страховать будет, но если известно и про них – вряд ли поможет. Пику в печень можно в секунду засунуть…

Теплов пошел на рынок.

Торговки… чеченки, русских нет. Русские бабушки… да какие нахрен бабушки. Сидят тетки средних лет, половина – в кожанах, несмотря на жару. Продают – сигареты с коноплей, урожай с чеченских полей, собранный рабами. Каждая из них если и не является осведомителем боевиков – то смотрит по сторонам, своим обязательно расскажет все, что видела. К гадалке не ходи – почти у всех мужчины либо в лесу, либо уже в могиле.

Против народа воюем…

Михаил подошел к одной такой тетке, выложил на прилавок блок Мальборо. Товар хороший – в горах курево хорошо идет. Начали торговаться. Чтобы поощрить торговку – Михаил купил у нее лепешку, соленую, сухую. Пошел дальше, смотря по сторонам…

Пара мальцов увязалась за ним. На базаре – пока не знали, кто он такой и как его воспринимать. Но хвост пустили.

Михаил подошел к еще одной торговке – купил у нее чепилгаш, домашняя лепешка, начинка из калд-дятт, соленого домашнего творога, перемешанного с топленым маслом. Ввернул в разговор несколько украинских словечек, заплатил долларами – доллары здесь был у участников незаконных вооруженных формирований, наемников. Сделал он это, чтобы его считали за боевика УНА-УНСО, украинца. Украинцы были смертельно опасны – они выглядели как русские, знали русский, служили в Советской армии. Как то раз – украинец в военной форме, с документами подошел к блок-посту, попросился переночевать. Пустили… «Федералы» – так теперь называлась русская армия – украинцев в плен не брали…

В рядах, где торговали одеждой, оторвался. Там все завешано, проходы узкие – оторваться можно.

Подошел к кафушке. Кафушка была сделана из прицепа «купава», только без колес. Подавали чеченские блюда: дема хавла (чеченская кукурузная халва), сискал (лепешка из кукурузной муки), хилгаш (то же что и чепил-гаш, только начинка не из творога, а из тыквы), жижиг-галнаш (что-то вроде густого мясного острого супа с клецками и фрикадельками, очень вкусный и сытный). Ели прямо тут, сидя на корточках, никаких столиков, сидений не было. Переговаривались друг с другом. Смотрели по сторонам…

Михаил подошел к раздаточному окошку. Заказал кукурузную халву, пирожок. Он уже заметил человека, который мог быть его контактером – но по правилам, устанавливает контакт всегда агент. Только он – знает, опасно это или нет.

Подали заказ. Михаил расплатился – рублями.