В 1566 г. генерал-инквизитор Эспиноса начал свой крестовый поход против мавров, еще остававшихся в Испании.

Долгое время преследуемый род ограничивался возражениями, но, когда было повелено, что их дети должны быть воспитаны в христианской религии, составился обширный заговор, который девять месяцев оставался втайне и имел бы успех, если бы мавры горных округов не восстали открыто, прежде чем мавры в городах и деревнях приготовились поддерживать их. Христиане, разбросанные между мавританским населением, разумеется, сделались первыми жертвами долго сдерживаемого бешенства мусульман. Три тысячи погибли в самом начале; все монахи в одном монастыре были брошены в кипящее деревянное масло. Один из инсургенов, короткий друг христианина, не мог не дать ему большего доказательства своей привязанности, как пронзив его своим копьем, чтобы другие не поступили с ним хуже. Маркиза Мандехара, начальника Андалузии, назначили подавить мятеж. Он был слишком человеколюбив и наказывал не довольно строго, и к нему присоединили маркиза Лос-Велеца, прозванного маврами Демоном с железной головой, и он вел войну самым свирепым образом. В сражении при Оганесе кровь была пролита в таком количестве, что страдавшие жаждой испанцы не могли найти ни одного чистого источника. 1600 мавров были подвергнуты мучениям хуже смерти, и немедленно после этого Лос-Велец и его шайка кровопийц праздновали Сретение Господне! Превосходящее число христиан восторжествовало над храбростью мавров, и инквизиторы несколько недель праздновали посредством аутодафе победу истинной веры.

В долгое царствование Филиппа II, прозванного Южным Демоном, шесть генерал-инквизиторов праздновали свои кровавые оргии. Реформатская религия, разумеется, доставляла наибольшее количество жертв; в Севилье за один раз было арестовано восемьсот. На первом аутодафе в Вальядолиде 12 мая 1559 г. было сожжено четырнадцать членов одной семьи. Инквизицию учредили на острове Сардинии, в Лиме, Мексике, Картагене, во флоте, армии и даже между таможенными чиновниками.

Филипп III, король Испанский, рано узнал власть инквизиции, потому что, когда в начале своего царствования был принужден присутствовать на аутодафе и не мог удержать своих слез при виде двух молодых женщин, жидовки и мавританки, сжигаемых на костре не по какой другой вине, как той, что они были воспитаны в вере своих отцов, инквизиторы вменили ему сострадание в преступление, которое можно было искупить только кровью; король должен был позволить пустить себе кровь и видеть, как его кровь сжигал палач.

Филипп IV освятил свое царствование, воздвигнув аутодафе. Генерал-инквизитор придал аутодафе, начинавшему утрачивать свой интерес, новый эффект, приказав прочесть смертный приговор десяти морискам, между тем как у каждого одна рука была прибита к деревянному кресту.

Брак Карла II с племянницей Людовика XIV (1680) был отпразднован аутодафе в Мадриде, причем сожжено 180 жертв. Возможно ли представить себе весь ужас подобного поступка – человек, воспитанный в правилах рыцарства, и женщина королевской крови, которую воображаешь не только благородной, но и кроткой, присутствуют в день своей свадьбы, когда, надо бы полагать, сердца их должны быть полны радости и, следовательно, доброжелательства ко всем людям, особенно к своим подданным, на таком жестоком зрелище, как сожжение живьем, так сказать в честь их, человеческих существ! Но тут мы видим действие дурного церковного правительства и влияния пасторов. Когда возникла страсть сжигать каждую колдунью, каждую старуху, у которой была черная кошка, инквизиция нашла новое поле действия, и, как ни густа была умственная темнота, которой пасторы и монахи покрывали Европу, они заботились, чтобы было много материального света, и оттого вечно пылали погребальные костры разума и свободы. Некоторые молинисты, которые под предлогом «совершенного созерцания» поощряли самые постыдные половые невоздержанности, также были сожжены, но не за свои безнравственные деяния, а за так называемые еретические понятия, распространяемые ими.

При последующих королях Испании всеобщее просвещение и цивилизация сделали слишком много успехов, так что инквизиторы не могли по-прежнему давать волю своей неистовой ярости и фанатической жестокости. В царствования Филиппа VI, Карла III и Карла IV было осуждено только 245 человек, из которых четырнадцать преданы смерти. Франкмасоны и янсенисты были главными жертвами.

4 декабря 1808 г. Наполеон уничтожил инквизицию, и ее бумаги и документы были радостно сожжены на последнем освободительном аутодафе. Но Фердинанд VII при своем возвращении на престол в 1814 г. восстановил инквизицию и назначил Франциска Миери Кампильо, альме-рийского епископа, сорок пятым и последним генерал-инквизитором. Немедленно темницы, галеры и штрафные колонии наполнились арестантами. В 1820 г., однако, все испанские провинции восстали, окончательно подавили инквизицию и ее фамилиаров, освободили заключенных, разрушили ее дворцы и темницы и сожгли орудия пытки. Таким точно образом инквизиция была уничтожена в Португалии и в обеих Индиях. Она существует теперь только в Риме, восстановленная Пием VIII, но как трибунал клерикальной дисциплины. Дворец ее еще стоит, но темницы пусты; верхние комнаты превратились в казармы, и только в некоторых живут священники.

Мятежнические центры в Италии

В той обширной сети заговорщиков, которая некогда покрывала Италию, трудно разобрать главные нити от второстепенных или связь между ними. Хотя элементов сравнения множество, нам недостает тех мелочных отметок, которые исторически устанавливают связь между различными центрами деятельности. А история движения в Италии состоит вся из восстаний в провинциях, которые только с течением времени слились в одну единую массу. Мятежи с 1848 г. были признаками зрелости времени.

Гвельфские рыцари

Одним из самых значительных обществ, вышедших из среды карбонариев, – «Гвельфские рыцари», которое было всемогущим во всех частях Италии. Австрийская полиция в своем донесении говорит: «Это общество самое опасное по своему происхождению, распространению и глубокой тайне, окружающей его. Говорят, что это общество имеет начало в Англии или Германии». Однако начало было чисто итальянское. Советы состояли из шести членов, которые, однако, не знали друг друга, но сообщались посредством одного человека, называемого Видимый, потому что он один был видим. У каждого совета был юноша несомненной верности, называемый Письмоводитель, для сношений со студентами университета, и юноша, называемый Друг, чтобы влиять на народ; но ни Письмоводитель, ни Друг не были посвящены в таинства ордена. Каждый совет принимал особенное название, как, например, Добродетель, Честь, Прямота, и собирался как бы только для забавы, без всяких аппаратов или письменных принадлежностей какого бы то ни было рода. Главный совет заседал в Болонье; были советы во Флоренции, Венеции, Милане и пр. Они старались приобрести приверженцев, которые не знали бы о существовании общества, а между тем содействовали бы его целям. Говорят, что Луциан Бонапарт был «великим светочем» между ними. Цель их была независимость Италии, которой стремились достигнуть посредством всех тайных обществ в стране под предводительством гвельфов.