Ее утро начиналось с того, что ее одевали и причесывали служанки, затем шел завтрак в обществе мужа и двух его министров, с которыми князь за едой обсуждал кое-какие дела. За завтраком следовала прогулка в саду, куда ее сопровождали молодые дамы и барышни – дочки и жены приближенных к князю дворян, безмерно гордившиеся такой честью, и два десятка гвардейцев в качестве охраны. Это непомерное количество охранников, кстати, удивляло Рил настолько, насколько она вообще способна была удивляться. Она, конечно, начала в очередной раз жизнь с чистого листа, и кое-что в ней подверглось изменению, но ее голова по-прежнему была при ней. Да и интуиция, на которую она и в прежней жизни полагалась гораздо больше, чем на ум, не стала подавать свой голос тише, чем раньше. И потому у нее не мог не возникнуть закономерный вопрос: от чего (или от кого) ее так усиленно охраняют? Ее муж на этот вопрос, так же как и на многие другие, отвечал расплывчато, что дало ей повод заподозрить его в том, что он что-то скрывает. Но она уже поняла, что характер данного ей богиней супруга таков, что требовать у него отчета в его действиях, во-первых, бессмысленно, а во-вторых, небезопасно. Нет, он никогда не сказал ей ни одного грубого слова, но смотреть, как у него на скулах ходят желваки, было страшно.

Потом шел второй завтрак, а после него – визит портных и примерка нового наряда с последующим долгим обсуждением того, как он будет смотреться с той или иной ее драгоценностью или именно к нему следует приобрести что-нибудь новенькое. Чуть позже визит княжеского ювелира, примерка очередной драгоценности и долгое обсуждение ее сочетаемости с тем-то и тем-то. Потом она обязана была посетить храм для вознесения молитвы о благополучии Ольрии и скорейшем появлении наследника, а также обязательной исповеди у священника. Из всех обязанностей тяжелее всего Рил давалась именно эта. Она физически не могла выворачивать душу перед малознакомым человеком, во взгляде которого ей иногда чудилось совершенно не праздное любопытство.

После возвращения из храма следовало очередное переодевание, на этот раз к обеду. На обеде присутствовал опять же князь, министры, уже в большем количестве, кое-кто из придворных, иногда послы из других государств, а также просто гости. Согласно этикету, Рил должна была общаться с присутствующими или хотя бы делать вид, что поддерживает разговор. Эти обеды могли длиться очень долго и выматывали ее до состояния вареной курицы. После них она отдыхала около часа, а потом занималась кое-какими дворцовыми хозяйственными вопросами. Ну, там, утверждала список блюд на завтрашний обед в соответствии с предпочтениями тех, кто будет на нем присутствовать (у некоторых иностранцев были очень своеобразные табу на ту или иную пищу, и предлагать им ее означало нарваться на дипломатический скандал), или отдавала распоряжения по организации очередного праздника, да мало ли еще что? Хорошо еще, что от нее не требовали вникать во все тонкости дворцового хозяйства, этим занимались дворцовые экономы, иначе у нее вообще не оставалось бы времени. Потом она ужинала, принимала ванну и готовилась ко сну, опять же в присутствии целой толпы служанок.

А ближе к ночи приходил муж, и начиналось то, о чем она не могла утром вспоминать без стыда.

Рил забыла Таша и свою любовь к нему, она утратила способность сопротивляться чему бы то ни было, но ее тело отказывалось принимать навязанную ему роль. Оно не хотело ни забывать Таша, ни предавать его. Если бы ее муж был постарше или хотя бы поопытнее в любовных делах, он бы быстро заметил, что что-то не в порядке. Но князь был молод, а общение со шлюхами опыта в таком деликатном деле ему не прибавило. И он искренне думал, что так все и должно быть, что его жена еще очень молода и неопытна, чтобы получать удовольствие в постели. О том, что она уже получала его раньше с другим мужчиной, он предпочитал не вспоминать.

Все началось для Рил еще в первую брачную ночь. После праздничного обеда служанки отвели ее в спальню, помогли ей вымыться и переодеться и тихо исчезли. Богер появился уже в состоянии лихорадочного нетерпения и сразу же приступил к осуществлению своих династических планов. Он разорвал на ней прекрасную ночную сорочку, чем сильно напугал, а вид ее обнаженного тела привел его в состояние, близкое к безумию. Он даже не думал, что ему могло так повезти. Маленькая девичья грудь, тонкая талия, длинные стройные ноги и немыслимой красоты и изящества бедра ждали его прикосновений, и он с рычанием отдался наслаждению, не подумав, к сожалению, как доставить наслаждение своей жене. Он упивался ее запахом, менял позы, а она была просто в шоке от происходящего. Рил даже не предполагала, что можно делать такие вещи и после этого спокойно смотреть людям в глаза. Она ничего не испытывала, кроме стыда, боли и неудобства.

С той ночи ничего для нее не изменилось. Она с утра старалась забыть прошедшую ночь и не думать о будущей. Иначе у нее не хватило бы сил прожить этот день. Князь постоянно говорил с ней о будущих детях, о том, что она скоро непременно забеременеет, а она испытывала отвращение при мысли, что внутри нее будет жить его ребенок. Наверное, поэтому дети не спешили зачинаться.

А едва она засыпала после одного кошмара, как во сне приходил другой. Каждую ночь, еще с Кадовца, Рил видела один и тот же сон: крепко связанная, она тонет в какой-то мутной жиже. Изо всех сил дергается, пытаясь сопротивляться, но от этого только быстрее погружается в холодную и грязную черноту.

Прошло всего около трех недель после свадьбы, когда под дверями ее спальни муж поставил нового охранника. До этого они менялись часто, и, как правило, Рил обращала на них внимания меньше, чем на кресла в своей гостиной, но спокойный взгляд этого немолодого человека с медно-коричневой кожей цвета корицы вызвал в ней странное зудящее ощущение какой-то неправильности происходящего. В голове стали возникать вопросы, которых она никогда не задавала себе раньше. Например, почему она так ничего и не знает о своей прошлой жизни? Почему ее муж не делает попыток связаться с ее родными? Если они продали ее, то хотя бы следует выяснить, по какой причине это произошло, и, возможно, наказать виновных. Почему она, княгиня, непременно должна делать все то, что ей предписано, и кто ей это предписал? Почему муж никогда не спрашивает ее мнения хотя бы в тех вопросах, которые касаются ее лично, а все решает только сам? И еще очень много «почему». Вбитые ей в голову во время ежедневных бесед со священником понятия о долге, морали, правилах поведения для столь высокородной дамы, а также женской покорности сопротивлялись этим вопросам ровно три дня, а потом позорно капитулировали. За этим последовало некоторое прояснение в голове, а вместе с ним пришла жестокая бессонница. И с ее приходом Рил оценила всю безобидность своих кошмаров.

Муж после исполнения супружеского долга не уходил спать к себе, что являлось предметом для обсуждения и зависти со стороны ее камеристок и компаньонок, но до этого момента его присутствие ей почти не мешало. С появившейся же невесть откуда бессонницей Рил поняла, что просто не в состоянии заснуть рядом с ним. Лежала с открытыми глазами, смотрела в темноту и боролась с накатывающими на нее волнами отвращения, когда он ненароком прикасался к ней. Она отодвигалась на самый край кровати и там проваливалась в темноту без сновидений, но он вскоре нащупывал ее рукой и все равно оказывался рядом. Однажды она ушла спать в кресло и заснула моментально, но он разбудил ее среди ночи и вернул обратно, приказав оставить глупости и перестать капризничать.