Послышался легкий щелчок, и свет погас. Спальня погрузилась в непроглядную темноту. Линдсей еще ворочалась какое-то время, а потом затихла.

— Разве ты не надеваешь на ночь пижаму? — с тоской прошептала она.

— Нет.

— А если я куплю тебе дорогую пижаму, ты наденешь ее?

— Нет.

Послышался тяжелый вздох.

— Кстати, о пижамах, — бодрящим голосом произнес он. — Мне не нравится, что ты спишь в ночной рубашке. Если я сожгу ненароком все твои ночнушки, ты будешь спать голой?

— Нет.

— Ну вот, поговорили. Спокойной ночи, дорогая. Мне очень приятно быть здесь и спать на кровати вместе с тобой.

— Спокойной ночи, Тэйлор. Я тоже рада, что ты здесь. Во всяком случае, мне так кажется.

— Я могу рассчитывать на поцелуй с пожеланием доброй ночи?

Тишина.

— Ну хорошо. Пусть это будет поцелуй в честь нашей помолвки. Рождественский поцелуй, на худой конец.

Линдсей наклонилась к нему и осторожно поцеловала в щеку, стараясь не прижиматься слишком близко. Тэйлор протянул к ней руки, чтобы обнять за плечи, но неожиданно прикоснулся к ее груди. Она испуганно отпрянула назад.

— Нет, не бойся меня, не отодвигайся. Здесь очень темно, и я ничего не вижу. Интересно, мы можем в такой темноте найти губы друг друга и насладиться настоящим поцелуем?

Им это удалось. Поцелуй получился действительно настоящим и при этом настолько сладким, что Тэйлор почувствовал необыкновенное возбуждение, а Линдсей испытала волнующий трепет внизу живота. Правда, это непонятное чувство она отнесла за счет постепенно угасающего страха.

Когда Тэйлор проснулся на следующее утро в десять минут восьмого, она все еще лежала на спине, отодвинувшись от него на незначительное расстояние. Он осторожно прижался к ней и попытался уснуть, но сон как рукой сняло. Ему было так приятно чувствовать ее тело рядом с собой, что хотелось кричать от счастья. Линдсей что-то пробормотала во сне и прижалась к нему еще ближе, практически положив ногу на него, а рукой прикоснулась к его груди. Тэйлор повернул голову, и ее лицо оказалось у него на шее под подбородком. Он вдыхал запах ее волос и думал о том, что ничего более приятного и быть не может на этом свете.

Интересно, как она отреагирует на эти объятия, когда проснется? К сожалению, она так и не проснулась к восьми часам, и ему пришлось потихоньку выползти из-под одеяла, чтобы умыться и приготовить завтрак. При этом он несколько раз чертыхнулся, отстраняя ее от себя.

Через несколько минут он вернулся в спальню с подносом в руках, на котором разместились горячий шоколад, круассаны, масло и земляничный джем.

— Счастливого Рождества, Иден, — нежно шепнул он. — Пора вставать, дорогая.

Линдсей растерянно открыла глаза и удивленно уставилась на него. Ее разбудил мужской голос — в ее квартире, а она лежит в постели. Что за наваждение! Только через несколько минут она полностью пришла в себя, сбросив остатки сна, и припомнила все обстоятельства вчерашнего вечера. И все же было очень странно видеть мужчину в своей спальне. Он стоял у ее кровати в ее домашнем белом халате, крепко затянутом на талии. А перед ней находился огромный поднос с завтраком. Да, она действительно позволила ему остаться здесь на ночь. Более того, она позволила ему переселиться к ней и жить в этой квартире. Вот какие чудеса бывают в канун Рождества. Ее взгляд невольно упал на сверкавшее на пальце левой руки кольцо, и ей показалось вдруг, что этот небольшой бриллиант хитро подмигнул ей. Черт возьми, ведь это же обручальное кольцо!

Она приподнялась на кровати, уютно уселась и похлопала руками по коленям. Как бы там ни было, но она не должна вести себя как взбалмошная, истеричная девчонка.

— Опусти поднос мне на колени, матрос. Я просто умираю с голоду.

— А разве по утрам ты не посещаешь ванную?

Она виновато потупилась.

— Иден, давай без глупостей. Даже если ты самая распрекрасная женщина в мире и у тебя тело, о котором можно только мечтать, а твой ум безупречен с точки зрения здравого смысла, а твоя молодость так и бьет наружу, как фонтан из драгоценного источника, а…

— Да замолчи ты наконец, глупец несчастный!

— И все же, несмотря на все твои неоспоримые достоинства и неописуемое совершенство, ты должна хоть изредка заходить в ванную.

— Хорошо, уговорил, — нехотя согласилась она и вышла из спальни.

Почистив зубы и расчесав волосы, она набросила на себя халат и вернулась в спальню, где на кровати уже лежали два разбухших от подарков чулка и поднос с праздничным завтраком.

— Это просто замечательно! — радостно воскликнула она и вдруг поняла, что это действительно замечательно. Так замечательно, что хотелось кричать от счастья и радости. Для нее все это было так ново и неожиданно, что просто невозможно поверить. Как все это здорово! Вот бы сохранить это ощущение счастья и навсегда забыть о том мерзком страхе, который преследует ее вот уже несколько лет. Может быть, Тэйлор действительно не такой, как все остальные…

— Я пытаюсь приучить тебя к мысли, что отныне ты не сможешь жить без меня, — торжественно объявил Тэйлор. — Хорошая еда для тощей женщины — это уже неплохое начало, как мне кажется.

Линдсей откусила кусок круассана и закрыла от удовольствия глаза.

— Чудесно. Боже мой, ведь это же самое настоящее масло! Я уже забыла, какое оно на вкус и даже как выглядит.

— Поцелуй меня с пожеланием доброго утра. Это давняя традиция в моей семье, истоки которой можно обнаружить еще во времена испанской инквизиции. Надеюсь, что она сможет укорениться также и в нашей семье.

Линдсей поцеловала его в губы, почувствовав приятный запах земляничного джема и шоколада. А он лишь слегка углубил этот поцелуй и остановился на этом, решив не возбуждать у нее подозрений.

Еще каких-нибудь пару недель назад он и мечтать не мог о том, что будет жить в ее квартире, спать с ней в одной постели, а на Рождество она рано утром поздравит его поцелуем, и, тем не менее, это так.

Это действительно было похоже на чудо, о чем она уже недвусмысленно заявила накануне вечером. Принимая от нее рождественский подарок, он все еще ломал голову над тем, любит ли она его или это просто самая обыкновенная привязанность к человеку, который хорошо понимает ее. Трудно сказать. Но все равно приятно, что его впервые в жизни назвали «чудом». В любом случае ему предстоит изрядно попотеть, прежде чем он осмелится снова спросить, любит ли она его.

Вскоре Тэйлор обнаружил, что Иден любит поговорить с ним, когда находится в постели, когда вокруг темно и она не видит ни его лица, ни его реакции на ее слова. А он, в свою очередь, мог позволить себе любое выражение лица и любые реакции, поскольку она всего этого не могла видеть. Именно поэтому подобное положение вещей устраивало их обоих, хотя они при этом понимали, что это не могло длиться вечно.