«Действительно ли она не знает, что вирус по-прежнему существует? Или просто притворяется, молчит в угоду режиму секретности? Но ведь рассказала же она мне о том, чем занимаются в их лаборатории. И она не из нашей организации, это явно. Иначе сэр Найджел не поднимал бы такой шумихи по поводу того, что ее видели на остановке во время убийства Слейда, и не искал бы ее так долго. Хотя, с другой стороны, он подозрительно быстро успокоился, когда Светлану наконец нашли. Может быть, она из отдела теоретической медицины? Они там почти не контактируют с отделом ликвидации, то есть с организацией палачей. Воистину, в чужой сад без карты не влезешь. А если она все-таки не из агентов организации, а просто молодой, но очень талантливый специалист, которого привлекли к работе ради ее ума, но пока не дали полного доступа и кормят сказочками, что-де вирус повержен, но есть возможность того, что он вновь возникнет? Ха! А ведь этот вариант наиболее вероятен, я имею в виду в отношении Светланы. Уж кому, как не ей, хорошо разбираться в вирусах. Ведь это ее отец создал вирус Красной Смерти».

Все эти мысли промелькнули у меня в голове, пока Светлана надевала старомодное, обтягивающее, с разрезом сбоку, платье. Выглядела она в нем невероятно сексуально.

– Ты выглядишь просто дьявольски сексуально! – воскликнул я, вскочил на ноги, обнял ее и поцеловал.

– Сексуальный маньяк! – воскликнула она примерно через минуту, когда поцелуй окончился. – Я же опаздываю на работу!

– Ладно-ладно. Иди на свою противную работу, – сказал я, притворно обидевшись, потом снова поцеловал ее. – Во сколько тебя ждать домой, солнышко?

– Я приду сегодня поздно, Бен. Не раньше семи часов вечера. Все из-за вчерашнего моего прогула и сегодняшнего опоздания. Может быть, даже позже.

– Солнышко, ты заставляешь чувствовать меня альфонсом. К тому же меня огорчает, что тебя так долго не будет рядом со мной.

– Извини. Меня это тоже очень огорчает, но придется потерпеть, мой нежный рыцарь.

– Как скажешь. Пока тебя не будет, я заеду к себе домой за своими вещами и в свою контору, чтобы мне продлили отпуск. А заодно приберу все тут, пройдусь по магазинам, приготовлю ужин, в общем, займусь своими обычными женскими делами.

Светлана рассмеялась и сказала:

– Желаю тебе в этом удачи.

Потом она поцеловала меня и выскользнула за дверь.

– До вечера, Бен, – донесся из коридора ее голос, когда она уже быстро шла к лифту. Старомодные каблучки ее туфелек отбивали ритм ее шагов на не менее старомодном покрытии пола. Этот стук отдавался в моей груди волшебной музыкой.

– До вечера, Светлана, – сказал я и закрыл дверь.

Оставшись в одиночестве, я немного потаскался по квартире Светланы, изучая то, до чего раньше не дотягивались ни рука, ни глаз. Отчасти это мое любопытство было вызвано скукой, а отчасти желанием побольше узнать о Светлане. Я постоял перед картиной, висевшей над кроватью в спальне, на которой был изображен корабль в бурю, и усмехнулся. Заглянул в книжный шкаф и с сожалением убедился, что почти все стоящие там книги на русском, а я на этом языке читать не умел.

«Придется научиться», – подумал я и помахал увесистой книгой, на переплете которой мне удалось разобрать надпись золотыми буквами: «Толстой Л. Н. Война и мир».

Потом присел перед карточным столиком, заглянул на кухню, прогулялся по балкону, на котором в памятный для меня день стояли, обнявшись, Эд и Светлана.

В общем, обставленная немного старомодной, но Добротной и красивой мебелью квартира в старинном вкусе. Однако для меня это была не просто квартира, это был мой новый дом на весь остаток жизни. Здесь я буду жить, а может быть, и умру здесь. Я усмехнулся этой неожиданной мысли. Впрочем, такой ли уж неожиданной? Мою отставку могут и не принять, выдав вместо выходного пособия пулю в висок. Правда, я надеялся, что все же больше шансов на то, что меня отпустят с миром.

Я прошелся по комнате, в которой мы так недавно были с ней вместе. Какая-то необъяснимая тоска сжимала мне грудь. Все было хорошо, даже просто отлично, но острая интуиция старого палача, а эта профессия очень развивает шестое чувство, подсказывала мне, что все это ненадолго. Я походил по квартире, машинально перебрал вещи, однако не мог избавиться от этого странного зуда, который превращал мое безделье в пытку. Безделье и тоска еще переносимы по отдельности, но, когда они соединяются, этот коктейль совершенно непереносим.

Что поделать, я не привык бездельничать. Для меня это необычное состояние. Вся моя жизнь – упорный труд для достижения цели и лишь изредка короткие, на мгновение, не больше, остановки, чтобы окинуть прошлое молниеносным взглядом и вновь пойти вперед. Однако сейчас я постоянно смотрел назад, переоценивая все, что было в моей прошлой жизни, и оправдательные аргументы, которыми я столько лет прикрывал все, что я сделал за свою жизнь, не казались мне теперь такими убедительными, как раньше. Откровенно говоря, сейчас я совсем потерял веру в то, что было смыслом всей моей жизни еще так недавно. Я потерял веру в то, чем раньше жил, проклинал людей, которые раньше были для меня чуть ли не богами, за то, что они вынудили меня так жить.

Я выкурил полпачки сигарет, размышляя над тем, как дальше жить, пока не пришел к выводу, что сейчас лучше просто жить без всяких руководящих идей и ждать того времени, когда мой ум и душа оправятся от крушения старой системы, дабы не рухнуть под ее обломками. А пока можно заняться разными мелкими делами, например, съездить к себе за вещами, пройтись по магазинам, приготовить ужин для нас двоих et cetera.

Я сразу твердо решил, что жить в своей квартире не буду. Она насквозь пропиталась смертью за те годы, пока там жил палач. К тому же мы со Светланой будем жить одним домом, потому что в мою квартиру я не хочу ее даже приглашать. Там не просто мрачный дух смерти, там тьма ночи, а здесь свет дня.

Я улыбнулся своим поэтическим сравнениям. Так, пожалуй, и действительно поэтом станешь. А почему бы и нет? Не такое уж и плохое занятие. Кстати, чем я займусь, когда выйду в отставку? Почему бы не податься по стопам Эда? В смысле, я имею в виду, почему бы мне тоже не заняться поэзией? Ведь, если подумать, я ничего толком не умею делать, кроме как убивать. Чем же я займусь после выхода в отставку?

Я сразу решил, что ни под каким видом не останусь в конторе, даже на бумажной работе, поскольку это будет то же самое, только в косвенном, более лицемерном виде. Я больше не мог выносить ни эту работу, ни людей, которые там работали. Со своим послужным списком из армии и характеристикой детектива охраны из «Лондон фармацептик», в которой мне, я уверен, не откажут, я смогу найти себе подходящее место. В крайнем случае можно будет обратиться к Мартину. Тот, я уверен, не откажет в помощи другу, к тому же хороший работник службы безопасности никогда не помешает его фирме. А если даже и откажется, это тоже не беда. У меня есть немало приятелей… Ну, не приятелей, а знакомых, которые помогут мне устроиться в охрану на какое-нибудь предприятие. А даже если они не смогут мне помочь, то просто отправлюсь на биржу труда и буду искать работу, как и всякий порядочный британец, а пока поживу у Светланы. Выходного пособия, которое мне должны были выдать в «Лондон фармацептик», хватит как минимум недели на две.