Не доехав немного до тропинки, полого спускавшейся к реке меж зарослей папоротника, по которой она обычно ходила, Альгонда свернула в лес, на крутую тропу, которая тоже вела вниз. Отсюда уже был слышен яростный рев потока, отдававшийся эхом в ее душе.

— Еще далеко? — спросила Филиппина.

— Вы не передумали?

— Конечно нет! Мне еще никогда не было так интересно!

На последнем плоском участке дороги Альгонда спешилась. Здесь земля была сплошь укрыта кустами ежевики. Так значит, Елена возжелала встретиться с Мелюзиной? Ее, Альгонду, хотят принудить покориться судьбе?

— «Ванна» внизу, за этими кустами.

Филиппина дождалась, пока подъедут охранники, и приказала им ждать здесь вместе с лошадьми. Ощущая прилив скорее злости, чем отваги, Альгонда стала спускаться. Колючки рвали подол юбки.

— А другой дороги нет? — жалобно спросила Филиппина, продираясь сквозь заросли. У нее на икрах уже появились царапины.

— Я вас предупреждала, мадемуазель Елена. И это еще хорошая дорога, дальше будет хуже. Если хотите, вернемся…

— Нет. Раз ты здесь прошла, я тоже смогу.

Не обращая внимания на царапающиеся побеги, Альгонда ускорила шаг. Внизу, за поросшими мхом стволами, виднелся Фюрон. Казалось, он бросает Альгонде вызов. Что ж, если Филиппина оступится и сорвется, она сама виновата! Она не полезет в воду ее спасать. Пусть об этом побеспокоится Мелюзина. В конце концов, это ее задумка. И Альгонда невольно усмехнулась, подумав, что прежде такой злой она не была. Ей хотелось, чтобы обе получили то, что заслужили! Она стала такой же злой, как гарпия. Хотя, если вдуматься, ее с Мартой уже кое-что объединяло — обе стали игрушками в руках якобы добрых созданий. Не удивительно, что Марта такая жестокая и горит жаждой мести. Неужели Альгонда обречена ей уподобиться?

И в этот миг Альгонда, вспомнив все, что случилось с ней со времени ее первой встречи с феей, сказала себе, что была бы намного счастливее, если бы Матье получил ранение и не смог больше держать в руке оружие, а Филиппина не вернулась бы с этой безумной прогулки.

Стоило ей, охваченной гневом, представить последнюю картину, как рев потока перекрыл крик, донесшийся откуда-то сверху.

Ее юбки зацепились за куст растущего между двумя камнями чертополоха, через который она хотела переступить, поэтому она смогла лишь повернуть голову на крик. Этого было достаточно, чтобы увидеть, как на мадемуазель де Сассенаж, выставив когтистые лапы, пикирует ястреб.

Альгонда замерла на месте. Не то чтобы зацепившееся за куст платье мешало ей двинуться — она просто окаменела от ужаса. Услышав крик охранника, который вовремя заметил пикирующую птицу, Филиппина присела на корточки между камнями и колючим кустом и закрыла лицо руками, в то время как охранник стал бегом спускаться, чтобы ее защитить. Увидев, что в нескольких дюймах от клюва ястреба пролетела выпущенная из арбалета стрела, Альгонда поняла, что второй охранник, оставшийся наверху, сейчас выстрелит еще раз. В то же мгновение к ней пришло осознание, что это ее черные мысли управляют птицей. Заглушая злость, душу наполнил страх. Страх панический — перед тем, на что она способна. Страх потерять Филиппину.

Эта последняя мысль Альгонды вернее, чем стрелы, от которых чудесным образом уворачивался ястреб, заставила его отказаться от своих намерений — он взмыл в небо и вскоре исчез из поля зрения. Охранник подбежал к Филиппине. Девушка так испугалась, что отказывалась даже поднять голову. Альгонда испытала глубокое чувство вины. Обретя наконец возможность двигаться, она подбежала к ним и присела рядом с госпожой.

— Все хорошо, он улетел, — прошептала она, не отдавая себе отчета в том, что плачет.

— Лучше бы нам вернуться в замок, мадемуазель Филиппина, — предложил охранник, украдкой поглядывая на небо.

Филиппина выпрямила торс, потом подняла голову.

— Это тот же, что и в прошлый раз? — спросила она испуганно.

— Не думаю, — попыталась успокоить ее Альгонда, но охранник был неумолим:

— Конечно он! Я оба раза его видел, поэтому знаю точно. На левой лапе у него не хватает одного когтя.

— А разве сокольничий его не поймал?

— Он не смог даже близко к нему подойти. Можно подумать, что в эту птицу вселился дьявол! Этот ястреб так долго не показывался, наверное, улетал в горы, что все успели про него забыть. Но мы устроим охоту, мадемуазель, и обещаю вам, он от нас не уйдет!

Альгонда помогла Филиппине подняться. Та поправила свой эннен, разгладила дрожащей рукой платье, из которого колючки кое-где вырвали клочки. Все еще бледная, с исцарапанными ногами, она обрела прежнюю уверенность.

— Давайте вернемся в замок. Я узнаю, есть ли тропинка получше этой, и мы вернемся, — пообещала ей Альгонда, которая никак не могла простить себе эту выходку.

По лицу ее все еще текли слезы раскаяния. Только когда Филиппина пальцем смахнула слезинку с ее щеки, Альгонда поняла, что плачет. Если бы только она могла попросить прощения, не открывая всей правды!

— Я так далеко зашла не для того, чтобы вернуться ни с чем! — решительно заявила юная дочь барона. И нежно улыбнулась Альгонде.

Филиппина обернулась к охраннику:

— Я так торопилась спуститься, что не подумала об этом сразу. Вы могли бы своими мечами проложить нам дорогу.

— Но из соображений безопасности…

— Эта птица не такая умная, как вы думаете. Она приняла мой эннен за добычу, вот и все. Вы ее прогнали. Она не вернется, я в этом уверена. Тем более что отсюда вы увидите, если она все-таки прилетит снова. Помогите нам спуститься к берегу!

Кивнув, он обнажил свой меч.

По прошествии нескольких минут, когда девушки оказались на топком, размытом дождями берегу, охранник получил приказ вернуться наверх. Цепляясь за выступающие из земли корни ольхи, он взобрался на тропинку, а девушки остались у гранитной скалы. У подножия ее, в середине небольшого озерца, виднелась воронка водоворота. Сегодня воды реки бурлили сильнее обычного.

Матье не мог думать ни о чем другом. Это стало его навязчивой идеей. Каждый вечер, как только на ристалище опускалась темнота и наставник отпускал его восвояси, он заходил к кузнецу, чтобы посмотреть, как закаляют клинок его обоюдоострого широкого меча. Его клинок. Он никогда и не мечтал иметь собственный меч. Он оказался очень способным в военном деле. Очень. Сир Дюма, который следил за его успехами, повторял это снова и снова.

И даже отец в этом убедился, увидев, как он атакует чучело. Конечно, зрелище это его не порадовало, но все-таки… Матье хотелось бы, чтобы Альгонда разделяла его воодушевление. Он понимал ее все меньше и меньше. За эти несколько недель она изменилась. Хотя, может, это он изменился? Ответа на этот вопрос не находилось, тем более что новое ремесло так занимало его ум, что искать его и не хотелось. Столько всего случилось за короткое время… Разом закончилось детство. Наверно, это и есть ответ. Ведь они с Альгондой всегда хорошо понимали друг друга, они крепко друг друга любят и будут счастливой супружеской парой. И только это важно. Со временем она привыкнет к тому, что ее суженый — воин. Тем более что теперь он стал намного счастливее, чем раньше.