Итак, было решено незамедлительно выступать на юг и двигаться вдоль западного берега Ворсклы к Переволочне, лежавшей у впадения Ворсклы в Днепр, в восьми милях от Пушкаревки. Переправившись на восточный берег с помощью казаков, которые могли указать броды, шведы вышли бы на дорогу, ведущую из Харькова в Крым. Она оставалась свободной от неприятеля и проходила через несколько украинских местечек, где можно было бы передохнуть и разжиться съестным.

В тот же день был отдан приказ выступать. Из Пушкаревки шведы отходили в порядке, выслав вперед подводы и артиллерию. Самые тяжелые фуры командовавший тыловым охранением Крейц приказал сжечь, а обозных коней распрягли и раздали пехотинцам. Наспех сформированные маршевые колонны двинулись в путь, но их движение совсем не походило на бегство. Потерпевшая поражение, однако дисциплинированная армия сохраняла при отступлении надлежащий порядок. В строю оставалось еще несколько тысяч закаленных солдат, способных выдержать самую жестокую битву.

Все шведы – от командиров до рядовых – были неимоверно измотаны. Минувшей ночью никто из них не сомкнул глаз. Тогда, всего каких-то восемнадцать часов назад, перед рассветом, армия готовилась к атаке на редуты. Сейчас, ближе к вечеру, солдаты едва плелись за своими офицерами, и только желание убраться подальше поддерживало в них последние силы. Состояние короля ухудшилось. Долгие часы без сна, открывшаяся рана, горечь поражения, мрачные предчувствия, да еще и удушающая жара совсем доконали его. Король лежал без движения на подводе, потом впал в забытье. Когда он пришел в себя, сознание его было затуманено и он едва понимал, что происходит. Карл снова просил позвать Реншильда и Пипера. Ему объяснили, что их здесь нет, и Карл откинулся навзничь и промолвил: «Да, да, делайте что хотите!»

На следующий день, 29 июня, шведы под палящим солнцем продолжали свой путь на юг. Их подгонял страх перед возможной погоней, и они без остановки прошли мимо одного брода через Ворсклу, затем другого и третьего, так и не предприняв попытки переправиться. Куда легче было просто идти вдоль берега, чем терять время на переправу. Однако к четырем часам утра подгонявший шведов призрак русской армии воплотился в реальность. Командир тылового охранения Крейц догнал основные силы и доложил, что русские начали погоню, причем участвуют в ней не только казаки, но и регулярные части.

До места впадения Ворсклы в Днепр шведские колонны добирались два дня, и к вечеру 29 июня Переволочна стала заполняться массой людей, пушками и подводами. Но брода здесь не было, и при виде широкого Днепра солдат охватил настоящий страх. Само местечко и сотни лодок, припасенных запорожцами, были преданы огню солдатами Петра еще во время апрельского рейда. Для того чтобы переправляться на немногих оставшихся лодках, армия была слишком велика – только малая ее часть успела бы переплыть Днепр до появления русских. Приходилось думать о возвращении на север, к бродам, но оттуда подступал неприятель. А Ворскла и Днепр отрезали путь на юг, на восток и запад. Шведская армия попала в западню.

Предстояло принять нелегкое решение: кому предоставить возможность переправиться через Днепр? Левенгаупт и Крейц, пав на колени, молили короля использовать шанс на спасение. Поначалу Карл не хотел и слышать об этом: он желал остаться с армией и разделить ее судьбу. Но затем боль и усталость взяли верх, и он уступил. Впоследствии его нередко осуждали за это. Дескать, ради собственного спасения король бросил на произвол судьбы – на смерть или плен – своих солдат, которые так преданно ему служили. Однако решение Карла не лишено здравого смысла и дальновидности. Король был ранен. Армии предстоял долгий путь на юг, и, вероятнее всего, окрыленный победой противник будет неотступно преследовать отступающих. Большинство солдат теперь ехали верхом и могли двигаться быстро, а лежавший на повозке Карл был бы в пути только обузой. И главное, Карл – король Швеции. Попади он в плен, кто мог поручиться, что царь не захотел бы его унизить и провести в триумфальном шествии по улицам Москвы. Совершенно очевидно также, что в переговорах о мире Карл стал бы главным козырем в руках неприятеля. Свобода короля стоила бы Швеции многих владений.

Были у Карла и другие причины. Если бы он остался со своей армией и даже благополучно добрался до Крыма, он был бы отрезан от родины и, находясь на задворках Европы, не мог бы влиять на ход событий. Зная, что Петр повсюду будет трубить о своей победе, он хотел иметь возможность распространить и шведскую версию случившегося. Карл полагал также, что если он достигнет османских владений, то, возможно, сумеет убедить турок вступить с ним в союз и дать ему армию, чтобы он смог продолжить войну. И наконец, Карл не мог забыть о доверившихся ему казаках Мазепы и Гордиенко. Сейчас он отвечал за этих людей. И Карлу, и его солдатам грозил только плен, казаки же в глазах царя были изменниками – их ждали пытки и виселицы. Было бы недостойно чести шведского короля допустить, чтобы его союзников постигла такая участь.

Все эти соображения подвели Карла к тому, что он решил взять с собой сколько возможно раненых шведов, личную охрану и казаков, переправиться через Днепр и двинуться степью прямо к Бугу – границе Османской империи. Там они попросят убежища и, залечивая раны, будут ждать, когда к ним присоединятся остальные. А те двинутся на север к бродам, переберутся через Ворсклу, повернут к югу во владения хана и соединятся с королем в Очакове, на берегу Черного моря. Собравшись вместе, они смогут возвратиться в Польшу.

В ту же ночь Карла перевезли через Днепр. Походную коляску короля пришлось переправлять на двух скрепленных вместе лодках. Всю ночь маленькие рыбацкие лодчонки сновали туда-сюда, перевозя раненых солдат и офицеров. Король взял с собой уцелевших драбантов – их осталось в строю всего восемьдесят человек, 700 кавалеристов, около 200 пехотинцев, канцеляристов и прислугу. Многие казаки Мазепы переплывали Днепр, держась за хвосты своих лошадей. Кроме того, перевезли часть шведской армейской казны и два бочонка с золотыми монетами, которые Мазепа прихватил из Батурина. Всего через реку переправилось около 900 шведов и 2000 казаков. На рассвете, прежде чем тронуться в путь, Карл с тяжелым чувством посмотрел на покинутый берег – в шведском стане не было видно никакого движения. Однако на горизонте появились облака, и многим подумалось, что это клубится пыль из-под копыт приближающейся конницы.

Командование армией принял Левенгаупт. Таково было собственное его желание – угрюмый генерал сам настоял на том, чтобы остаться с войсками и разделить их судьбу. Он и Крейц обсудили с королем маршрут следования армии к месту встречи в Очакове. Левенгаупт обещал королю, что, если его настигнет неприятель, армия примет бой. Последующие события показали, что король и его генерал не вполне поняли друг друга. Карл счел, что Левенгаупт обещал сражаться в любых обстоятельствах, а Левенгаупт решил, что ему надлежит драться, только когда он уведет армию от Переволочны. «Если, по милости Господней, этой ночью и завтра на нас не навалится сильный неприятель, да еще и с пехотой, то можно будет надеяться спасти армию». Так или иначе, истолковать приказ Карла и обещание Левенгаупта не смог бы никто, кроме них самих. Свидетелей этого разговора не было. Вину за то, что случилось впоследствии, Карл отчасти признавал и за собой. «Я виноват… Я забыл ознакомить всех генералов и командиров полков с приказами, о которых знали только Левенгаупт и Крейц». Вновь, как и во время злосчастной атаки Росса на редуты, неведение офицеров относительно общего замысла обернулось бедой.