Четыре человека, даже хорошо вооруженных, – сила невеликая, так что решили не рисковать и пройти по опасным местам в темноте. Так планировали изначально, но кто же знал, что лодки окажутся столь хорошими и путь, прежде занимавший минимум сутки, можно будет легко проскочить за полдня.

Пришлось сделать остановку чуть южнее развилки. Выбрали узкий заливчик, зажатый между двумя коралловыми скалами-грибами – со стороны воды заметить здесь лодки можно лишь в последний момент. Уж очень трудно из солнца в тень заглядывать. Зато наоборот очень легко – морские подступы находились под присмотром, а с суши наблюдал дозорный.

Предосторожности оказались излишними – никого страшнее баклана до самого вечера так и не заметили. А потом, после коротких тропических сумерек, наблюдение стало бессмысленным – облачность закрывала почти все небо с его звездами и лунами, темень стояла кромешная. Опять пришлось делать привал – идти в такой обстановке оказалось невозможным. Все равно, что в чернила окунуться с головой.

Один подремывал, второй иногда работал веслами, чтобы лодка оставалась на середине протоки. Так провели около трех часов, прежде чем облака чуть расступились и света хватило для того, чтобы не врезаться в скалу или острую щетку коралловой мели.

Вскоре показался знакомый мыс и конусная макушка буя – «вторая Родина» для Ботана и первое место, где Макс встретил людей. Около двух месяцев с того дня прошло, а кажется, будто это случилось вечность назад. Надо признать, в тот момент находка поселка оказалась весьма кстати. Его уже начало шатать от жажды, а всю голову заполнила одна мысль – он единственный человек на этой соленой планете.

Жить здесь поначалу казалось просто. Всегда находился тот, кто говорил, что делать, работой нагружали хоть и нелегкой, но простой, жизнь представлялась недолгой и предсказуемой. А потом в считаные дни случилось столько всего, что иному и за целый век не испытать.

Со стороны поселка ни звука не донеслось. Лишь ленивые волны, которым не давали разгуляться в узости расселины, тихо плескались среди каменных валов по берегам. Глубоко под лодкой пронеслось что-то длинное, слабо фосфоресцирующее – один из обитателей протоки. Ни собачьего лая, ни человеческих голосов, ни звяканья оружия притаившихся дозорных. Полная тишина. Вероятно, новые жильцы еще не завелись, но это не повод для остановки и проверки брошенного жилья. Слишком много здесь произошло нехорошего – это теперь небезопасное место, и вчетвером, да еще в темноте, делать там нечего. Разве что попробовать на обратном пути заглянуть…

А еще поговаривают, что в брошенных поселках обязательно заводятся диксы. Наверное, их привлекает запах жилья – может, о былом напоминает, а может, заставляет слюной исходить при мысли о том, какая пища здесь обитала прежде.

Хотя Макс думал, что все гораздо проще. Люди без воды не живут, и тварям она тоже нужна, вот и трутся поближе к колодцам или источникам вроде здешнего «холодильного штаба».

Далеко от поселка уйти не удалось – небо вновь затянуло, темень заставила остановиться. Кирпич со своей лодки скинул якорь на мелководье, затем позволил течению натянуть веревку. Макс пришвартовался к его посудине, и так в одной связке простояли до утра, поочередно сменяясь на посту часового. До берега было близко, но даже проворному диксу не допрыгнуть, так что внезапного нападения не получится.

Утро встретило мелким дождем, что здесь бывает нечасто. Обычно если льет, то конкретно – будто из бочки опрокинутой. Непогода не мешала – скорее помогала. Днем в этих местах печет так, что даже хлипкие навесы над лодками не помогают, так что пусть водой мочит, лишь бы не сильно жарило.

Что находится южнее поселка по протоке, даже старожилы Бизон и Эн не знали. Сборщиков далеко не посылали, а однажды отправленная короткая экспедиция шагала около суток, не найдя ничего интересного. Обычная коралловая мель, рассеченная глубокой расселиной. С учетом того, что эти естественные преграды поневоле задерживают шастающих повсюду диксов, долгое пребывание возле них в незащищенных местах считается делом неблагоразумным, потому увлекаться этим никто не любит.

О местности, что тянется к западу, знали чуть больше. Именно там самая серьезная экспедиция островитян нашла выход к океану. При этом никаких расселин не встретили, именно поэтому сейчас не стали искать путь к северу – получается, оттуда водного пути к бую Люца быть не может. Он ведь четко упоминал расселину с буем, а они не бывают одиночными – сливаются с другими, образуя, как уже начал понимать Макс, сложную обширную сеть. Наверное, весь архипелаг ею опутан.

Ближе к обеду расселина преподнесла сразу два сюрприза. Первый оказался необычным – русло начало сильно вилять, выписывая такие затейливые кренделя, что без солнца легко было запутаться в направлениях. Это быстро завершилось – вновь потянулся ровный путь на юг, но здесь случилась вторая неожиданность, уже привычная: протока раздваивалась.

Левое ответвление шло строго на юг, правое резко поворачивало на северо-запад. Естественно, возник вопрос – куда податься? Никто понятия не имел, в какой стороне отсюда располагаются острова, открытые Люцем, так что оставалось бросить монетку или ее заменитель. Правда, Динка заявила, что ее женская интуиция выбирает путь на юг, но Кирпич на это ответил, что принципиально выступает против, потому что в таких вопросах предвидение если и срабатывает, то лишь у просоленных морем суровых мужиков.

Выбрал жребий – ракушка, зажатая в кулаке. Вторая ладонь была пуста, и это означало путь на северо-запад.

Долго двигаться в этом направлении не получилось. Протока вновь начала выписывать кренделя и в итоге повернула на юго-запад. Далее все пошло как прежде – коралловое мелководье, приплюснутые, обычно едва выступающие из воды скалы из рыхлого ноздреватого камня. Рыбы в прозрачной воде носилось видимо-невидимо, чем пользовался Кирпич, прихвативший удочку. Парочку быстро вытащил и грозился на ужин порадовать.

Через полтора часа пути на левом берегу заметили деревянный крест. Простенький, связан из двух кривых палок при помощи жгутов из высохших водорослей, крепко забит в щель между огромными глыбами. Вокруг раскидано множество камней помельче – их явно сюда кто-то натаскал. Среди них в изобилии попадались кости и какие-то заскорузлые тряпки.

Кирпич, найдя челюсть, с виду человеческую, выдал свой вердикт:

– Это была могила. Кто-то похоронил человека, засыпав тело камнями. А диксы унюхали и раскопали. Вон как раскидано все – это их работа.

– Никто так не хоронит. – Ботан кивнул на протоку. – Рядом полно глубокой воды для этого.

– Нормальные люди – да, хоронят в воде. Но где такие живут? Мы ведь далеко забрались – сюда, наверное, никто никогда не заглядывал.

– Люц говорил, что людей в этих краях не находил, – напомнил Макс.

– Нет ему доверия, да и не мог он все видеть, – ответил на это Кирпич.

Дина перевернула плоский камень, и на его обратной стороне проявилась еле заметная нацарапанная надпись: «Лена вроде бы Иващенко, 18 лет тоже вроде бы». Никто ни слова не произнес: и так понятно, что могила необычная, да и перехотелось это обсуждать. Хотя в последнее время и островитяне начали хоронить на суше. Но там все совсем иначе – просто возле берега глубоких мест нет, а кому охота, чтобы разлагающиеся тела носило по мелководью, у всех на глазах?