Из-за Адалида выскочил оцарапанный, сделал резкий выпад, Диего не ответил, отпрянув влево, и вовремя! Седой с раненым уже выкатывались с другой стороны постамента. Шпага отвела клинок седого, его напарника пришлось просто отпихнуть.

Диего не целил локтем в рану, это вышло само собой. Грязная брань, раненый отлетает к покойнику, спотыкается, едва не падает. Оцарапанный прикрывает приятеля, а седой уже очутился с другой стороны и целит в открытый бок. Его придётся прикончить, иначе не выбраться. Канальство, прикончить придётся всех…

2

На рожу Бернардо легла тень сомнений, и Хайме чуть ли не услышал мысли своего убийцы – прикончить святошу было просто, но Арбусто велел брать живым. Противно, но что поделать…

«Голубок» с досадой покосился на дерущуюся четвёрку и занялся делом. Своих намерений он не скрывал, всё равно монах в драке ни черта не смыслит. Вояка резко атаковал, занося клинок, и Хайме ответил. Рука сама рванулась вперёд, повторяя знакомый приём. Так было на тренировках, так было в Альконье.

Чёткая защита перешла в удар, отбросивший шпагу врага в сторону. Перед чужими выпученными глазами блеснуло остриё, отбить его Бернардо не успевал, как нéкогда не успел белолобый. На клинке вспыхнуло солнце, хрустнул под сапогами гравий, запахло пылью и кровью… Кистевым ударом на обратном движении Хайме рассёк кожу на лбу противника, хлынувшая потоком кровь залила глаза. Ослеплённый отшатнулся, но больше ничего сделать не успел: прямой удар пришёлся «голубку» в грудь, и пол вновь стал полом, а ночь – ночью.

Приходилось спешить. Хайме с силой рванул шпагу, кровавый фонтан превратил монашескую рясу в фартук мясника. Диего с тремя противниками скакали вокруг белого идола камлающими язычниками, Арбусто, утратив дар речи, сжимал и разжимал кулаки. Передышкой инкверент воспользовался в полной мере, умудрившись сорвать окровавленную рясу и выручив из тела Хиля стилет. Хайме почти хотел, чтоб Арбусто озверел окончательно и схватился за шпагу. Почти, потому что не уснувший до конца разум услужливо напоминал о ранах и о том, что нечастых тренировок для такой зверюги не хватит. Недооценивать врага опасно, иногда смертельно. Что и доказал Бернардо, да смилостивится над ним Господь.

На полу что-то шевельнулось… Левша! Пытается подняться. Выстрел не был смертельным. Пули всё-таки дуры, клинок надёжней, а упавший может встать и ударить. Незачем рисковать…

– Наранхо, Фелипе! Монах… Ваше дело монах!

Шпага Хиля пригвоздила недостреленного к полу. Что ж. Не всем дано быть Альфоркой. Хайме поднял шпагу Бернардо, и вовремя – Наранхо и Фелипе не мешкали. Арбусто тоже, но капитан выбрал Диего.

– Вы меня обижаете, сын мой!

– Дьявол! – взвыл дель Бехо, врезаясь в свалку. – Убирайся к Дьяволу… Убийца!

3

Да, святой отец убивает, как благословения раздаёт… А вот и капитан собственной персоной. Красный, как рак, и лезет на рожон. Жаль будет, если опомнится. Налётчики против монаха не свидетели, убрал главного, и Протекта подавится…

– Сеньор не убийца? Тогда, может быть, дуэль?

– Много чести!

– Ну, была б она предложена…

Налётчики своей шкурой дорожат, не то что де Ригаско, но как же мешает седой! Пока тут он и эти шавки, остаётся только плясать. От Адалида к камину, заколоченной двери, окну и назад… Лжеатака, поворот, подпустить, увернуться и снова обманка. Раз за разом. Ухмыляются и ждут честного удара. Его не будет! Только б не сообразили и не спутали порядок. Седой, шавки, капитан… Как на параде, а монах держится. Молодец!.. Вперёд, Альконья!

Вот и альков – стол, кресла, тяжёлая портьера…

– Капитан, вы так бледны…

Не отвечает, парирует низкий выпад, прёт вперёд, оттеснив поцарапанного. Пора! Широкое полотнище с треском срывается вниз и валится на седого, грозя захлестнуть и спеленать. Вояка не подкачал – прыгнул назад, что твой козёл, сохранив свободу, но оторвавшись от стаи. Теперь – шавки!

– А, канальи! – Диего быком понёсся вперёд, целясь сразу в обоих, и парочка брызнула в разные стороны, открывая дорогу к вожаку. Тот ещё мог отступить, увернуться, уйти в сторону, выгадывая время. Не захотел.

– Ублюдок!

Вряд ли он соображает, что творит, вряд ли он вообще соображает… Сильный встречный удар отшибает шпагу в сторону, но сам Арбусто летит вперёд. На холодное остриё: Диего успел отдёрнуть шпагу и направить её в широкую грудь. Ты не был трусом, капитан. Но и мастером клинка – тоже.

– Дель Бехо убили! – оцарапанный, какой же он громкий. Замирает на месте седой, хватается за голову раненый, один из противников монаха не выдерживает, оборачивается. И тут же валится на пол с кинжалом в спине.

– Убейте, – хрипит Арбусто, стоя на четвереньках, – убейте их!.. Его…

Рука слепо тычет в сторону монаха и падает. Следом утыкается лицом в пол сам капитан.

– Рауль! – воет оцарапанный, – Рауль!.. Ну их… К… дьяволу.

Раненый молча кивает, его бьёт дрожь. Приятель подхватывает его под здоровую руку, волочёт прочь.

– Рракальи! – выплёвывает седой. Этот не уйдёт! Теперь двое на двое. Теперь честно, теперь, наконец, все честно…

Не захотели ребята стоять до конца, что ж, это их дело. А твоё – вот этот мастер. И ведь нипочём не скажешь, что он кого-то потерял. Движения уверенные, глаза, не отрываясь, следят за кончиком шпаги. И манера двигаться, да уж, видали… В Онсии учителей не так много, похоже, приятель, у нас есть общие знакомые. Жаль, узнать не придётся, по крайней мере, на этом свете. Пошёл по кругу, правая рука высоко, остриё уставилось прямо в глаза. Вот и проверим, кто чего стоит!

Двое закружили по залу, обмениваясь выверенными ударами. Внимание и чёткость – всё решают они. Нельзя расслабляться, хоть бы и на секунду, нельзя отвлечься на шум второй схватки. В этом мире есть только ты и противник, и вы в этом кружении равны. Усталость гасит быстроту, быстрота сдерживает опыт. Диего всё ещё быстрей, седой – опытнее. Кто ошибётся первым? Или оступится? А может, дело решит победитель второй схватки или последний козырь – знания, которые есть лишь у одного.

Переход вправо, укол, хорошая у тебя защита… Моя не хуже! Похоже, просто так с тобой не справиться. Что ж, придётся тебя удивить. Ты один из лучших в Онсии, налётчик, но бывал ли ты в Ромулье? В тамошних фехтовальных залах онсийцы в диковинку. Слишком уж мы гордые, чтобы учиться у чужеземцев, а зря. У Басотто и Монте-Орро есть что перенять… Вот, смотри, я больше не двигаюсь, я устал… Что сделаешь? Не торопишься, молодец! Что ж,