Последнее замечание, во всяком случае, оказалось правдой, хотя совсем не той, которую хотелось услышать Льешо. Мастер Ден прикрыл глаза и, держась за уздечку, пошел дальше, подняв лицо к лучам теплого солнца. Льешо провел пальцами по серебряной цепи на шее, рука сама быстро соскользнула с нее к висящей на простом шнуре ладанке с жемчужинами. Лукавый бог не хотел больше разговаривать, но, возможно, Свин согласился бы побеседовать в интересах своей хозяйки.

Впрочем, до тех пор, пока не найдется надежного способа вызывать джинна в реальный мир, Льешо придется решать свои проблемы в одиночку. В частности, искать ответ на вопрос, что именно заставило и богиню войны, и лукавого бога Чи-Чу обратить на него внимание. Почему из всего пантеона богов — и смертных, и бессмертных — именно эти двое? Почему он привлек к себе внимание драконов? Неужели все не могло сложиться как-то иначе?

Вполне вероятно, что не могло. Не обладая силой великих армий, принц нуждался в хитрости и безжалостности. Если доведется победить, он сможет воззвать к Милосердию, Миру и Справедливости, чтобы те научили его законам мудрого правления, однако сейчас от них не было бы никакой пользы. Разумеется, сказанное не относится к Честности.

— Несмотря ни на что, я тебе верю, — признался Льешо учителю, а заодно и самому себе.

— Это означает, что я плохо тебя учил.

Глаза мастера Дена прищурились в удивительной хитрой улыбке, которая преобразила черты лица, сделав его таинственным, совсем не похожим на простое лицо прачки.

— Тебе придется научить меня премудростям и тайнам королевской власти — точно так же, как ты учил императора Шу, а еще раньше — его отца.

— Будем надеяться, что на сей раз это мне удастся лучше, — негромко пробормотал мастер Ден.

Оба прекрасно помнили, как выглядел Шу, когда они видели его в последний раз. Душа императора казалась пустым, высушенным ветрами полем. Лишения отобрали у него даже способность к раскаянию. Но Льешо знал, какой внутренней силой обладал император — ведь он все-таки смог признать свои ошибки. Выжив в страшном плену, монарх сумеет объединить свою страну, даже если это потребует от него жизни.

— Как и Шу, я не буду благодарить тебя за содеянное, — признался Льешо. Он знал, что дорого заплатит за расположение богов. — Однако я снова призову тебя на помощь, когда придется спасать народ и саму Великую Богиню, которая так жалобно плачет в моих снах.

— Спасибо за признание. — Бог слегка поклонился. — Однако не я один учил тебя добру.

При этих словах в душе Льешо сам собой возник образ: он увидел себя распростертым у ног Богини — принесенного в жертву, не совсем живого, но и не совсем мертвого, однако совершенно опустошенного.

— Что ты увидел? — спросил наставник; острый взор сразу заметил мгновение, когда Льешо удалился в иной мир, и оценил скорость его возвращения в реальность.

— Сам не знаю, — ответил принц, покачав головой, а встретив тревожный взгляд Каду, подтвердил: — Не знаю, что это было.

Оба готовы были послушать более подробный отчет, но на сей раз Льешо закончил разговор. В неловком, тяжелом молчании неожиданно зазвучала песня карлика под названием «Милосердная мудрость». Музыкант играл мелодию на крошечной флейте.

Мастер Ден оказался прав насчет прекрасного дня. Пусть Льешо и не мог им наслаждаться, зато можно было получить часок спокойствия и красоты. Наверное, и это уже было милосердием, если учесть особенности момента.

Каду долго и пристально смотрела на принца, потом молча отвела взгляд. Мастер Ден снова стал самим собой, но Льешо уже прекрасно понимал всю обманчивость его внешности. Никто из всадников не мог забыть прошлого, но сейчас все ехали молча, и тишину нарушало лишь пение птиц в вышине.

— Всадники на фланге!

Громко прозвучавший в колонне голос заставил всех остановиться.

Льешо повернулся и посмотрел вдаль: действительно, группа всадников. Гарны тоже увидели отряд Льешо и, судя по туче пыли, пустили лошадей галопом. Пришпорив коня, принц рванулся вперед, не слушая предостерегающих голосов. Почти одновременно раздался шум мощных крыльев, и в воздух взмыла сильная хищная птица. Это Каду, приняв облик орла, поймала восходящий поток и мгновенно поднялась ввысь, а уже через секунду оказалась далеко от своих, паря над неизвестными всадниками. За спиной раздался стук копыт. Обернувшись, Льешо увидел, что его догоняют Бикси и Харлол.

— Подожди! — Поравнявшись, Бикси схватил поводья, останавливая коня. — Пусть сначала Каду выяснит, кто это — мирные пастухи или люди мастера Марко.

Харлол смотрел на принца молча, словно размышляя, не ошиблась ли Динха в определении испытания и не послала ли пустынников на службу к сумасшедшему. В глазах Бикси сквозил неподдельный страх за упрямого принца.

— Я вовсе не собираюсь умирать, — успокоил Льешо испытанного боевого товарища, — и выехал совсем не для этого.

Бикси не поверил.

— Тогда зачем же ты в одиночестве выскочил навстречу той силе, которая довела императора Шана до безумия?

Шу для обоих оставался примером, образцом героического монарха, принца-воина. Его душевная болезнь глубоко тронула и испугала всех, а особенно Льешо, за которым и охотился волшебник.

— Мастера Марко там нет. Я всегда остро ощущаю его близость, чувствую, когда он на меня смотрит. А сейчас на душе спокойно.

Выразить предчувствие в словах было очень трудно, но, казалось, Харлол все понял и вздохнул с облегчением. Потом, на секунду задумавшись, кивнул, словно подтверждая слова Льешо:

— Принц сразу почувствовал, когда Акенбад отразил нападение злого волшебника. А потом, когда на помощь подоспел Хабиба, он также издалека почувствовал его приближение.

— Довольно о сверхъестественных способностях, — остановил товарища Бикси и тут же задал чисто практический вопрос: — Если это не Цу-тан и не сам мастер Марко, то кто же тогда?

Льешо растерянно пожал плечами:

— Не знаю. — Ощущение отступившей опасности едва не заставило его рассмеяться, и Бикси испуганно и нервно взглянул на товарища. — Но и они меня тоже не знают, — резонно добавил Льешо.

Трое всадников ехали вряд по исполненной страшных воспоминаний земле, направляясь к опасности, за которой маячила опасность еще более страшная. Но в разреженном горном воздухе летали свежие ветры, разнося по травянистому плато живительные, напоминающие о родном доме запахи. Свободная легкая одежда развевалась, принося свежесть. Улыбка снова тронула губы Льешо. Конь мудро воздерживался от искушений, которые сулили кивающие со всех сторон, тонущие в густой высокой траве головки диких цветов. Юноша хорошо понимал даже настроение собственного коня.

— Так, значит, мы можем остановиться и подождать, когда догонят остальные?

Харлол прищурился, вглядываясь в даль и пытаясь рассмотреть, что же за люди скачут наперерез отряду.